– Я никуда не спешу.

Я сидела, не поднимая взгляда.

– Мысли никуда не уйдут. Они у меня с тех пор, как я себя помню, и улучшений не предвидится. Как я смогу нормально жить, если мне страшно поцеловать человека?

– Это для меня не трагедия. Правда.

– Ты думаешь так сейчас, но потом все изменится.

– Потом еще не наступило, Аза. Все происходит в настоящий момент. Хочешь чего-нибудь? Воды принести?

– Может… просто посмотрим кино?

– Да. Конечно.

Дэвис протянул руку, но я встала без его помощи. Мы направились к лестнице.

– У нас есть и «Звездные войны», и «Звездный путь». Что предпочитаешь?

– Мне не очень нравятся фильмы о космосе.

– Отлично, тогда посмотрим четвертую часть, «Звездный путь: Дорога домой». Почти полфильма действие идет на Земле.

Я посмотрела на него с улыбкой, но все никак не могла приструнить мысли у себя в голове.

Мы спустились в подвальный этаж. Я нажала на книгу Фицджеральда, открыла двери в кинотеатр. Устроилась в мягком кожаном кресле, подумав, как хорошо, что между сиденьями есть подлокотники. Дэвис принес мне банку «Пеппера», поставил ее в держатель для стаканов и сел.

– И как ты умудряешься дружить с Дейзи, если тебе не нравятся космические оперы?

– Я просто смотрю их вместе с ней. Но не люблю.

Он старается вести себя так, словно ты – нормальная, а ты стараешься отвечать как нормальная, но всем очевидно, что ты не нормальна. Нормальные люди не потеют вот так. Нормальные люди выбирают мысли, как каналы телевизора. Вы оба знаете, что ты – придурочная.

– Ты читала ее рассказы?

– Читала парочку ранних, еще в средней школе. Мне такое не очень интересно.

Я почувствовала, как над верхней губой открылись потовые железы.

– Она хорошо пишет. Почитай. Вообще-то, в некоторых рассказах есть ты.

– Да, хорошо, – согласилась я тихо.

Дэвис наконец достал телефон, открыл в нем приложение и включил фильм. Я притворялась, будто смотрю, но на самом деле шла вниз по спирали. Все время думала о картине Петтибона – разноцветном водовороте, который притягивал взгляд в самый центр. Я попробовала дышать, как учила доктор Сингх, но через пару минут с меня градом полился пот. Конечно же, Дэвис обратил на это внимание. Фильм он видел сотню раз, и сейчас включил, только чтобы посмотреть, как я его смотрю. Я чувствовала, что он поглядывает на меня. И хотя я сидела в застегнутой куртке, он, безусловно, заметил шикарные мокрые усы над моей губой.

Мы нервничали оба. Я знала: он думает, как вернуть мне хорошее настроение. Мозг Дэвиса вращался рядом с моим. Я не умела сделать себя счастливой, зато делала несчастными всех вокруг.

Когда фильм закончился, я сообщила Дэвису, что устала. Самый быстрый способ оказаться там, где нужно, – в своей кровати. Он отвез меня домой, проводил до двери и целомудренно чмокнул в потные губы. Я помахала ему с порога. Как только Дэвис уехал, я пошла в гараж, открыла багажник Гарольда и схватила папин телефон.

Мама спала на диване перед телевизором, и я на цыпочках прокралась мимо. Нашла у себя в столе старое зарядное устройство, включила телефон и долго листала фотографии, на которых было небо, разделенное ветками деревьев.

– А ты знаешь, что они есть у нас на компьютере? – тихо сказала мама у меня за спиной.

Я и не слышала, как она проснулась.

– Да, знаю, – ответила я, выключив телефон.

– Ты с ним разговаривала?

– Вроде того.

– Что ты ему рассказывала?

Я улыбнулась.

– Секреты.

– Я тоже рассказываю свои. Он хорошо хранит тайны.

– Лучше всех.

– Аза, прости, если я обидела Дэвиса. Я уже написала ему, извинилась. Слишком далеко зашла. Но ты должна понять…

Я отмахнулась.

– Все в порядке. Слушай, мне надо переодеться.

Я схватила одежду и прошла в ванную, скинула с себя все, вытерлась полотенцем и подождала, пока остынет тело. Пол холодил босые ступни. Я распустила волосы, посмотрела на себя в зеркало. Свое тело я ненавидела. Все было отвратительным – волоски, поры, худоба. Мне хотелось вон из него – прочь из себя, из мыслей, прочь! – но я застряла внутри, вместе с бактериями, которые колонизировали меня.

Стук в дверь.

– Еще переодеваюсь.

Я сняла пластырь, проверила, нет ли крови или гноя, нанесла мазь, и жжение впиталось в болячку.

Я надела спортивные штаны и мамину старую футболку, вышла. За дверью ждала мама.

– Ты нервничаешь? – спросила она.

– Все в норме.

Я пошла в свою комнату, выключила свет и легла. Я не слишком устала, однако дремота понемногу начинала меня одолевать. Когда ко мне заглянула мама, я притворилась, будто уже сплю, чтобы не разговаривать с ней. Тогда она подошла к кровати и запела старую песню, которую всегда пела в детстве, когда я не могла уснуть.

Эту песню английские солдаты раньше пели на мотив новогодней «Старой дружбы»[9]. В ней были строчки: «Мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь». Мама пела шепотом, сначала глубоко вдыхала, а потом выдыхала оставшуюся часть: «Мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы, здесь потому что мы здесь».

И хотя, по большому счету, я была уже взрослой, а мама вела себя просто невыносимо, я так и не смогла остановить поток мыслей, пока ее колыбельная не убаюкала меня.

Несмотря на мой психологический срыв, Дэвис написал рано утром, когда я была еще в постели.

Он: Хочешь, посмотрим сегодня кино? И даже не про космос.

Я: Не могу. Давай в другой раз. Извини, что я вчера сорвалась, и за пот, и за все остальное.

Он: Ты не сильно потеешь.

Я: Еще как потею, но говорить об этом не хочу.

Он: Ты очень не любишь свое тело.

Я: Так и есть.

Он: А мне оно нравится. Оно хорошее.

Хорошо оставаться с ним в виртуальном пространстве, однако нужно заколотить окна своего «Я».

Я: Я в целом чувствую себя неуверенно и не могу встречаться с тобой. Или с кем-то еще. Извини, у нас не получится. Ты мне нравишься, но нет.

Он: Тут мы с тобой сходимся. Слишком хлопотно. В отношениях люди только и делают, что говорят об отношениях. Будто катаешься на чертовом колесе.