И бросились на Глеба, стараясь поразить его мечами. Но Глеб отбил их удары стальной секирой. Воины кинулись на него второй раз. Но опять он с легкостью отразил удары мечей. Дружинникам, столпившимся на маленьком пятачке, нелегко было взять Глеба, стоящего в проеме двери, защищенного с трех сторон крепкими стенами.

Они оставили свои попытки. Стояли, тяжело дышали, смотрели на Глеба зло.

Кто-то придумал:

— Эй, тащите луки! Мы пристрелим его!.. И копья несите. Против копий будет бессильна его секира.

Двое воинов побежали в дом.

Однако у них на пути внезапно выросли две тени. Одна из них была явно тенью волка. И послышалось рычание волка. Дружинники неуверенно замахнулись мечами.

А Щелкун сказал из темноты:

— Как придут лесные братья, вот кровищи-то будет!..

Воины так и стояли с поднятым оружием.

Тут отозвался Глеб:

— И то верно! Зачем проливать понапрасну кровь?

— Как же понапрасну? — вступили в переговоры княжьи люди. — Разве не должны мы отмстить за десятника?

Глеб сказал:

— Он получил по заслугам. И вы это знаете не хуже меня!.. Вот вы, старые воины, — кивнул Глеб. — Ужель вы не помните Аскольда? Или вы не согласны, что он достоин отмщения?

Ему ответили:

— Мы хорошо помним Аскольда. Тебя еще не было на свете, а мы уж ходили вместе в походы. И мы, конечно, согласны: достоин отмщения славный воин Аскольд. Но ведь всякому отмщению есть предел!.. Ты убил на днях десятерых. А Корнил — одиннадцатый. Не пора ли остановиться?

Глеб покачал головой:

— Дух Аскольда еще не обрел покоя.

Воины поразились:

— Ты хочешь сказать, что и молодому князю будешь мстить?

— А чем он лучше этого десятника? — указал на труп Глеб. — Он разве сделан из другого мяса? И разве кости его белее?

— Он сын Владимира.

— Что ж из того! Каждый из нас чей-то сын.

Воины опустили мечи:

— Хорошо! В память старого Аскольда мы отпустим тебя на этот раз. Но больше нам не попадайся.

Глеб засмеялся:

— Одному человеку попался камушек в хлебе. Человек об этот камушек едва зубы не обломал. Потом выплюнул… Так и вы!

Воины ничего не ответили. Смотрели на Глеба хмуро. И они не двинулись с места, когда Глеб прошел среди них. Они вздрогнули только, когда, сверкнув очень белыми зубами, зарычал Волк. Воины подивились: как этот человек был похож на волка!..

Пройдя в глубь сада, Глеб, Волк и Щелкун перемахнули через высокий плетень, и больше их не видели.

Тогда воины посмотрели на тело Корнила, распростертое у их ног. Кто-то сказал:

— Уму непостижимо! Этот человек, десятник, — всю жизнь совершал подвиги, а умер, как вошь…

Когда они достаточно удалились, когда не слышен уже стал лай собак, Глеб остановился: — Тут наши пути разойдутся, братья. Волк удивился:

— А я было подумал, они только что сошлись, и нам теперь ходить одной тропой.

Глеб ответил:

— Будет новый день, и кто знает, не сойдутся ли наши пути вновь…

С этими словами он ступил шаг назад и будто растворился в темноте.

Волк улыбнулся, сказал Щелкуну:

— Я понимаю: у него есть волчица…

Под утро Глеб пришел к знакомой хижине у ручья. И тихонько постучал в дверь. Долго за дверью не слышалось ни звука. Глеб даже подумал, что Анны здесь нет, и потянул на себя дверь. Но та была заперта изнутри.

Наконец послышался голос Анны:

— Кто?

— Хозяйка, открой!

— Нет хозяйки… — был ответ.

Глеб опешил:

— Это я, Анна. Неужели ты не узнаешь меня?

— Кто?

— Глеб. Ты что, забыла?

Громко стукнула щеколда. Дверь распахнулась. И Анна со слезами бросилась на шею Глебу.

— Анна, что случилось? — недоумевал он. — Почему ты мне не открывала?

Анна принялась вытирать слезы. Но все еще всхлипывала. Она сказала:

— Вчера я слышала в Гривне, будто Корнил поймал Глеба. Я видела, как ликовали княжьи слуги, я видела, как Мстислав с радостным лицом ездил по улицам на белом коне… А ты еще не пришел вечером. Вот я и подумала, что тебя, действительно, поймали… — она вскинула на Глеба вопрошающие глаза. — Или ты убежал?.. Глеб, скажи! Где ты был?.. Я всю ночь не спала, я плакала. И только под утро уснула… А когда услышала стук, подумала — кто-то чужой…

Глеб успокоил ее:

— Вовек не поймать меня Корнилу.

Анна повела его в дом:

— Да услышит Господь твои слова!

Когда она зажгла фитилек в плошке на столе, то была уже совсем спокойна:

— Ты появился в такое время… — она кивнула на дверь, за которой только-только начинал рождаться день. — Я не знаю, что тебе предложить: ломоть хлеба или постель.

Глеб улыбнулся украдкой своим мыслям:

— А что бы ты все-таки предложила?

Анна смутилась:

— Я не думаю, что ты будешь спать отдельно.

Глеб кивнул:

— Тогда я выбираю постель. Утренний сон особенно сладок.

Анна поправила шкуру на ложе, потом распустила свои длинные колдовские волосы, встряхнула ими, улыбнулась Глебу. Улыбка ее была очень притягательна — улыбка будто излучала тепло. Глеб, словно зачарованный, не сводил с Анны глаз. Эта красивая женщина совсем не казалась ему старой.

Он шагнул к ней и взял ее за плечи, желая прижать к себе. Но тут почувствовал боль в руке и вспомнил про ожог. Глеб отстранился и показал руку Анне:

— Сначала полечи это.

Анна вмиг посерьезнела, осторожно взяла его за руку и повернула обожженную кисть к свету. Подняла на Глеба сострадающие глаза:

— Скажи, Глеб, ты опять с кем-то дрался?

Он засмеялся тихо:

— Нет, я выхватывал из печи горячие пироги.

Она не поверила, конечно. Потрогала волдыри, постучала легонько пальцем по ногтям:

— Не больно?

— Самую малость.

Анна кивнула со знанием дела:

— Скоро заживет, — и посмотрела задумчиво в сторону темной торцовой стены. — Есть у меня жир ежа, есть немного овечьего жира; в ступе растолчем семь пшеничных зерен… Есть и травы — жар снять. Их мы тоже разотрем в порошок…

Глеб, слушая ее, восхитился:

— Ты как будто богиня!..