Все это рассказав, Волк и Щелкун спросили, что же произошло с Глебом там, в Иерусалиме.

Рассказ Глеба нельзя была назвать обстоятельным. Глеб сказал только, что да, правда, храм обрушился, а его, стоявшего при входе, только ранило. Одна добрая женщина вытащила его из-под камней и на тележке отвезла в горы, где и лечила с одним стариком по имени Захария.

Побратимам показалось довольно странным, что иудейка ни с того ни с сего вздумала спасать крестоносца. Но они не стали выспрашивать про это обстоятельство, решив, что если Глеб чего-то сам не говорит, то, наверное, так и надо; и больше, чем сказал, Глеб уже не скажет, даже если его сильно попросить.

Впрочем у друзей еще было много времени впереди, и они рассчитывали однажды выведать подробности.

На этом разговор закончился, и все сидели некоторое время молча. Задумчиво глядели на костер. И Мария тут повторила:

— Все завершилось благополучно. Мы вновь вместе. И должны благодарить за это Господа.

Трудно было с ней не согласиться.

За всякий благополучный исход следует возносить хвалы Создателю, ибо все в Его руках — как повернет, так и будет. Возблагодарим Его и мы и на этом завершим свое повествование…

К тому времени, как герои наши вернулись под Чернигов, они уже знали много новостей, поскольку новости, подобно людям, ходят по дорогам.

Старый Владимир уже умер — он не на много пережил своего неразумного сына Мстислава, другие сыновья Владимира, удельные князья, вконец рассорившись меж собой из-за черниговского княжения, в течение двух лет ходили друг на друга с бранью. Погрязая в кровавых распрях, эти молодые князья ничем не отличались от своих предков. Давно ведь известно: нет согласия на Руси. Пока друг друга княжичи не истребили, не было покоя на черниговской земле. Звенели на полях битвы, горели села… Наконец сел в Чернигове Ярополк и долго не вкладывал меч в ножны, все на разные стороны им поблескивал, оставшихся братьев пугал. Утихомирились…

А Глеба помнили. Едва узнали, что он в здешних местах объявился, опять устроили на него охоту. Поэтому Глеб не стал задерживаться в черниговских землях. Родным могилам поклонился и отправился с побратимами и Марией в стольный Киев.

В те годы киевский князь очень нуждался в хороших воинах, ибо половцы не давали покоя — совершали набег за набегом на города и села христиан. Киевский князь в отместку с огнем и мечом ходил в половецкую степь и карал коварных язычников…

Князь был рад принять на своем дворе трех новых могучих воинов. Разговорился с ними на крыльце, как со всеми воинами говорил, а пока беседовал, проникался к этим троим все большим уважением. Узнав историю их, и вовсе заинтересовался и пригласил к себе в палаты.

Разговор с князем закончился далеко за полночь, за столами, уставленными блюдами, и с кубками в руках. Все повыспросил киевский государь про крестовый поход, про город Иерусалим, про сражения, про коварство турок и боевые порядки латинян, но особо расспрашивал про императора Алексея.

После этого разговора князь приблизил к себе побратимов, взял их в дружину — под правую руку взял. Был к ним щедр. В первых двух походах присматривался. А как проявили они себя в бою, сделал Глеба сотником, а Волка и Щелкуна десятниками. Через два года Глеб уже стал тысяцким воеводой и водил на половецкие орды собственную дружину. Киевский князь очень дорожил воеводой и в трудные времена на него полагался и доверял ему, как себе. А славные побратимы дослужились до сотников…

Глеб обвенчался с Марией по христианскому обряду, как только они прибыли в Киев. В Верхнем городе у них был свой дом с большим двором — дом не хуже боярских. А в дому всего было полной чашей. И детей — Глебовичей — прибавлялось почти с каждым годом.

Волк и Щелкун тоже женились. И хотя в стольном Киеве было не счесть красавиц, выбрали себе побратимы в жены девушек из стана половецкого — черноглазых, смуглолицых, знойных, как степное солнце. Ах, эти тюркские девушки были хороши!..