– Тупые качки, – ухмыльнулся Батя, сверкнув золотыми фиксами. – А как «звери»?

– Большой войной в городе пахнет. Между Гамзаевым с его «Ингушзолотом» и спортсменами. Я сегодня видел начальника СКМ, это его мнение.

– Да? – Батя талантливо притворился удивленным. – А из-за чего же это? Жили-жили, пусть не очень дружно, но мирно, и вдруг – нате вам… Что стряслось-то?

– Причина-то ясна. Сезон скоро начнется, они друг у дружки прииски оттяпать хотят, а кто на кого первым наехал, теперь уж и не поймешь. У Гамзаева сына убить пытались, гранату ему в окно швырнули, а у Медведя джип с водилой взорвали, он сам по случайности жив остался. В общем, война, считай, уже началась.

– Ну и что ты насчет этой войны думаешь? – спокойно поинтересовался Батя.

– Да пусть они друг друга поубивают! Что ингуши, что спортсмены – беспредельщики и отморозки. Вот и пусть между собой грызутся. Воздух в городе чище станет.

– Хоть ты и большой начальник, гражданин хороший, а все равно дурак! – с усмешкой сказал смотрящий. – Я тебе одну притчу расскажу. Есть на Востоке одна такая казнь – привязывают человека к столбу и оставляют на весь день привязанным, чтобы из него мухи, слепни и прочие твари летучие кровь сосали. Так вот, привязал однажды правитель провинившегося подданного к столбу, облепили его мухи и сосут кровь. Но шел мимо добрый человек и согнал с него всех мух. Но стоять рядом не стал, конечно, пошел дальше своей дорогой. И тут же на привязанного новые мухи насели и кусать его стали хуже, чем прежние. А почему, спрашивается? Да потому, что те, которых добрый прохожий согнал, крови уже напились и были сытые. А новые голодные сели и заново кусать стали. Так что, прежде чем кровососов уничтожать, трижды подумать надо. Свято место пусто не бывает.

– Ты про то говоришь, что если ингуши и спортсмены друг друга перебьют, то их место кто-то другой займет? – осторожно спросил Панкратов.

– Кто-то другой наверняка займет, – кивнул Батя. – Вопрос – кто.

Последние слова он произнес так веско и многозначительно, что Панкратов не нашелся, что ответить. Однако в голове у него мелькнула мысль, что из всех жителей Магадана от свары Медведя и Гамзаева этот фиксатый старик выиграет, пожалуй, больше всех. Два его врага дерутся, а он в стороне. Впрочем, додумать эту мысль до конца Панкратов не успел – Батя продолжил разговор, вернувшись к старой теме:

– Ладно, с войной еще неизвестно что будет, время покажет. А насчет Колымы, ты, гражданин начальник, не беспокойся. Ищут его мои люди, и найдут. И «рыжье» найдут, меня безнаказанно еще никто не обкрадывал. Так что свои десять килограммов ты при любом раскладе получишь, не менжуйся. Как только, так сразу. Считай, что я на вольняшке в долг буду жить. За твой счет, дорогой начальничек.

Отношения между завязанными на золотодобычу группировками в Магадане никогда не были особенно безоблачными. Сейчас таких группировок существовало три: «Ингушзолото», спортсмены под предводительством Медведя и блатные. Особенно не любили друг друга спортсменская группировка и «Ингушзолото». Так уж сложилось, что несколько лет подряд они только и делали, что постоянно перебегали друг другу дорогу. Спортсмены, как правило, несли потери большие, чем ингуши, но у них никогда не бывало проблем с пополнением. До полномасштабной войны ни разу, правда, не доходило, все конфликты пока удавалось спускать на тормозах, но напряжение копилось уже давно.

И вот наконец война грянула. И спортсмены, и ингуши считали себя правыми и несправедливо обиженными, и та и другая группировки, чтобы сохранить свое «лицо», должны были отомстить противникам. Тем более что и те и другие давно хотели помериться силами по-крупному, считая себя круче соперника, который постоянно мешал занять подобающее место под солнцем.

А подобающим для себя местом под солнцем спортсмены и ингуши считали полный контроль всей золотодобычи в области. И ни Гамзаев, ни Медведь не подозревали, что на самом деле их искусно стравили, столкнули лбами. Каждый из них считал, что противник просто неожиданно обнаглел до предела и решил хапнуть кусок не по зубам. Впрочем, поверить в это было несложно, все предпосылки для такого вывода у противоборствующих сторон имелись.

Самая главная из них заключалась в том, что сейчас именно эти две группировки являлись основными конкурентами в золотодобывающем бизнесе Магадана. Все прибыльные участки в области были поделены на три неравные части. Две – примерно равные – контролировали ингуши и спортсмены, а одна – значительно менее прибыльная – оставалась за блатными, возглавляемыми Батей. Но сейчас блатные оказались совершенно не при делах. Только Гамзаев все еще слегка опасался, что они нападут на него, мстя за украденное золото смотрящего, которое, как он был уверен, на самом деле увели спортсмены.

Однако блатные не рыпались. То ли сил у них не хватало, то ли какие другие соображения были. Да и то сказать, Батя-то пока на зоне, а что блатари без него могут?

Медведь, который не был причастен ни к нападению на блатных, ни к пропаже золота, ни к покушению на сына Расула Гамзаева, воспринял взрыв своего джипа как необоснованное нападение на себя и начал активно готовиться к войне. Собственно, у него не было другого выбора. Если бы он этого не сделал, то его же собственные люди этого не поняли бы. Многие из них имели к ингушам давний счет. Да и сам Медведь мог много чего им припомнить.

«Звери» были далеко не ангелами и в прошлом неоднократно покушались на владения спортсменов. Вспомнить хотя бы историю с бригадой Бритого, которую ингуши вырезали, сработав под ментов. Правда, Медведь тогда сумел отомстить и отстоять свои прииски, но сама эта попытка глубоко запала ему в память.

Как и его лохматый тезка, лидер «оргспортивности» был необычайно злопамятен. Его люди прошлись по спортклубам города, набирая молодежь, закупили большую партию оружия и, не скрывая своих намерений, заявили, что теперь прииски ингушей принадлежат им. Спортсмены начали терроризировать работавших на «Ингушзолото» старателей. Но это было тактической ошибкой.

Начинать надо было не с этого, а с боевиков и руководства противников. Медведь понимал это, но проблема заключалась в том, что ему нужно было некоторое время для подготовки к полномасштабной войне, а чтобы пугать безоружных рабочих, кроме страшной рожи и крепких кулаков, не нужно ничего.

А Расул Гамзаев был свято уверен, что спортсмены сначала подставили его с наездом на блатных, сымитировав почерк ингушей, а потом еще и попытались убить его сына. В этом убеждал и звонок на мобильник, и прошлые действия спортсменов. Гамзаев тоже был злопамятен и прекрасно помнил, как в прошлом году несколько качков пытались по беспределу отобрать один из самых доходных приисков «Ингушзолота» и попутно завалили нескольких соплеменников Гамзаева, попытавшихся дать им отпор.

Качков тогда, правда, довольно быстро замочили ребята из вызванного подкрепления, а Медведь на стрелке клятвенно заверял, что это не его люди, а какие-то левые беспредельщики, но через одного из своих информаторов Гамзаев узнал, что на самом деле Медведь отдал этим парням тайный приказ наехать на ингушей – не иначе решил проверить «Ингушзолото» на прочность. Но поскольку тогда официально Медведь отморозков своими не признал и не поддержал, то повода для большой войны не было. И вот, как считал Гамзаев, в этом году Медведь, видимо, захотел наступать всеми силами.