– Это сделать будет сложнее.

– Почему? Доплывем до ближайшего островка и похороним Егора там.

– Могут засечь.

– Я готов рискнуть.

– Тогда рискуй. А я не буду. Помогу тебе загрузить труп в лодку, а дальше действуй сам.

– Хорошо, – согласился Влад.

Саня удивился.

– Не ожидал от тебя этого, – сказал он. – Думал, ты спасуешь.

– У Егора никого из родственников не осталось. Его бабка воспитывала, но она умерла давно. Так что на могилу к нему ходить некому. Разве что мне. Я запомню место его захоронения и буду его навещать. Это единственное, что я теперь могу для него сделать.

– Мог бы и не объяснять. Я это понял.

Влад кивнул и покинул кухню.

Калязин между тем допил чай. Сполоснув после себя чашку, он отправился на поиски Влада. Его он обнаружил в гостиной. Соловьев стоял над трупом, держа в руке спальный мешок.

– Отлично придумано, – похвалил его Санек. – Спальник подойдет гораздо лучше лодочного чехла.

– Я не знаю, как смогу засунуть в него Егора… – с судорожным вздохом проговорил Влад.

– Возьмешь его за руки, я за ноги.

– Кошмар какой-то…

– Ничего кошмарного в этом нет. Я, когда подростком был, с соседкой бабушку свою и обмывал, и в гроб клал. Давай, расстилай спальник…

Последующие десять минут они занимались крайне неприятным делом. Когда тело было упаковано, Санек сказал:

– Значит, так. Я вот что предлагаю. Я сейчас выхожу на улицу, встаю под окном. Оно низкое. И мы сможем вытащить труп через него. Ну или наоборот. Ты выходишь, а я в доме остаюсь.

– А потом что?

– Ты надуваешь лодку, мы кладем спальник в нее. Туда же загружаем рыбацкое снаряжение. Затем, когда придет время, тащим лодку к реке. Ты ведь так делаешь?

– Да. Чтоб не нести все на себе. Тут под горку сразу, и лодка сама катится.

– Вот видишь.

– Тогда надо сначала ее вытащить, надуть. Чтобы труп сразу в нее положить.

– Соображаешь!

Влад ушел в спальню. В огромном хозяйском шифоньере он устроил кладовку. Вынул из него большинство полок и ящиков, чтобы получить большое пространство, и хранил в нем все рыбацкое снаряжение, включая палатку и лодку.

Достав ее и насос, он вышел на улицу. То окно, из которого они с Саньком собирались вытаскивать труп, располагалось на торцевой стене дома и выходило на пустырь. Бросив лодку на землю, Влад стал ее надувать.

Пока качал, смотрел по сторонам, нет ли кого поблизости. Но ни одной живой души ему на глаза не попалось. И окна близлежащих домов были темными. Только в его квартире горел свет. Причем везде. «Надо будет потушить, – сказал он себе. – А то мало ли…» Потом порадовался тому, что Приреченск такой сонный городок. В другом, более оживленном, он сейчас умирал бы от страха. А возможно, даже не решился бы на то, что задумал…

Лодку Влад надувал долго. Она была большой, основательной. Влад покупал ее с тем прицелом, что когда-нибудь навесит на нее мотор. Закончив, он стукнул в стекло. Санек тут же открыл окно. В его руке была чашка с чаем.

– Ты извини, я у тебя на кухне похозяйничал… – Он отставил чашку. – Ну, что, подавать?

– Свет хоть выключи…

Санек кивнул. Затем прошел к выключателю и погасил свет. Сначала Влад ничего не видел, но вскоре привык к темноте и смог рассмотреть силуэт Калязина в окне. Он подтаскивал к нему мешок с трупом.

Принимая тяжелый спальник, Влад старался не думать о том, что внутри тело его лучшего друга. Но эти мысли все равно лезли в голову, и Влад ругал себя за то, что не напился перед тем, как взяться за дело.

Разместив спальник в лодке, он сверху накрыл его брезентом. После чего вернулся в дом. Санек к тому времени закрыл окно и переместился в кухню. Не стоит и говорить, что он пил третью кружку чая.

– Ты, деточка, не лопнешь? – спросил у него Влад, вспомнив старую рекламу сока.

Калязин ответил просто:

– Нет.

– Сколько времени?

– Скоро будем выдвигаться. Иди переодевайся.

– А ты? Я могу одолжить камуфляж…

– Мне он в плечах не полезет. К тому же мы договорились, что я с тобой только до реки. Посажу тебя, оттолкну лодку и восвояси. На случай, если ты (тьфу-тьфу-тьфу, конечно!) попадаешься с трупаком, я ничего не знал!

– Конечно… – И Влад ушел переодеваться.

Вернулся он довольно скоро. В тельняшке, комбинезоне из плотного материала цвета хаки, в штормовке и кроссовках. Связанные за лямки болотные сапоги висели у него на плече.

– Глядя на тебя теперешнего, не скажешь, что когда-то ты был метросексуалом.

– Глядя на меня теперешнего… не скажешь, что я когда-то вообще был.

– В смысле?

– Я же пустое место сейчас. Никто.

– Ты сам этого захотел.

– У меня не было выбора.

– Я не про обстоятельства, приведшие тебя сюда. Я про твое отношение к себе самому.

– Ой, ладно, Саня, давай не будем…

– Ты песни пишешь?

– Нет.

– Почему?

– А зачем?

– Но ведь творят не зачем-то, а потому, что не могут не творить.

– В моей голове иногда рождаются стихи и мелодии, но я ничего не записываю. Даю им забыться. Ни к чему мне они сейчас…

Влад не хотел говорить об этом, как и думать. Первые месяцы своей «ссылки» он только и делал, что сочинял новые песни. Пел их про себя и даже иногда вслух, вполголоса. Он выплескивал свои эмоции, главной из которых была тоска по любимой женщине, которая умерла, по маме с папой, по родному городу. А еще Влад надеялся, что совсем скоро он поделится своими эмоциями со зрителем. И был уверен, что это будет альбом.

Но шли дни, месяцы. Год миновал. А Влад так и оставался никем. Песни, что рождались в его голове, только мешали ему жить. И он запретил себе их сочинять.

– Смотрю, тебе неприятен этот разговор, – заметил Санек. – Тогда оставим его.

– Оставим.

– Неси снаряжение в лодку. Я чай допью, присоединюсь.

Соловьев ушел. Калязин поднес чашку ко рту, но пить не стал. Не лезло уже. Санек выплеснул остатки чая в раковину. Ужасно хотелось спать и чтобы все поскорее кончилось. Он хоть и сохранял спокойствие, но все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Уж вроде чего только в жизни не повидал, а от трупа избавляться еще не приходилось…

– Саня! – услышал Калязин возглас Влада. – Саня, выйди, пожалуйста!

– Зачем?

– Надо…