– А зачем? – поинтересовался я. – Господу Богу достаточно твоих мыслей и действий, а тебе… (снова жуткая дорога)… тебе надпись нужна просто для того, чтобы не забыть? Или это как часть образа?

Арсений замолчал, я уж решил, что он так сильно призадумался над моими словами, но ошибся. Он просто заблудился. Пришлось разворачиваться, а потом он вообще свернул на лесную дорогу.

– Мы опаздываем, попробуем сократить путь.

Если до этого мы ехали по плохой дороге, то сейчас ее не было вовсе.

Музыка гремела. Машина напоминала лодку, попавшую в тринадцатибалльный шторм по двенадцатибалльной шкале Бофорта.

– Как тебе Dio? – Строганов умудрился даже повернуться ко мне. – Нравится? Это классика!

И он стал подпевать: «Tonight we run, We can hide in the dark. When the moon steals the light from the dying sun… Oh run!»

Наконец мы прибыли на место. Арсений, используя информацию от своей знакомой, Гугл-карты, фотографии со страниц Фейсбука самого Максима и его друзей, довольно точно вычислил адрес дачи, где встречались поклонники неведомого божества.

– Ну что, Сусанин, это точно здесь? – поинтересовался я у Арсения. – А то залезешь к кому-нибудь другому…

Высокая стена из кирпича заканчивалась прямо в водах Финского Залива, переходя в каменную пристань. Разбивавшиеся о нее темные волны придавали этой крепости неприступный вид. Вспоминались книги про замки и рыцарей.

А сам дом был практически не виден из-за кирпичной стены, темных силуэтов тополей и массивных осин, росших на территории этого поместья.

Зато хорошо были заметны острые наконечники, вмонтированные по верху стены и зрительно увеличивавшие и без того высокую преграду.

Мы вернулись к спрятанной неподалеку машине.

– Ну что, может быть, вернемся домой? – закинул я удочку.

– Мы что-то забыли? – обеспокоенно спросил Арсений и сам и ответил: – Думаю, что нет. Через десять минут полночь, и начнем штурм.

Я понял, что «бесполезно биться головой об стену», но мне все равно не верилось, что Арсений полезет в это логово.

– Так, смотри! – он вытащил бронежилет из чемодана. За ним последовал блестящий огромный револьвер. – Это травматика, стреляет тихо, но мощно, резинками.

– А это что? – я изумленно уставился на три гранаты немного странного вида, аккуратно подвешенные в сетчатой сумке. – Ты спятил?

– Вроде нет, а что?

– Ничего! Это настоящие гранаты? Не муляжи?

Арсений вытащил одну из них и со словами «лови стингер!» передал мне в руки. Я осторожно взял ее немного трясущимися руками. Она была легче, чем я ожидал. И на ощупь гладкая, пластиковая, с металлическим кольцом.

– Это мне полицейские из Норвегии подарили. Они резиновыми шариками начинены. Удобная штука, – он взял две оставшиеся и стал ими жонглировать. – Я возьму с собой одну, а эти пусть у тебя остаются. У меня их пять было!

Пробормотав, что он похож на обезьяну с гранатой, я отнял у него опасные игрушки.

В своем костюме Строганов и правда был не очень заметен. Он натянул на голову шапку, опустил ее, превратив в маску с отверстиями для глаз и рта, и пристегнул к куртке рацию. (Зачем он перед этим раскрасил лицо черными полосами, я не знаю). К боковому карману прикрепил гранату. Еще у него был нож, кусачки и две тонкие длинные металлические трубы, прихваченные друг к другу резинкой.

Я был экипирован попроще. Мне до сих пор не верилось…

– Лезу только я! – непререкаемым тоном сообщил Строганов. – Ты стоишь и ждешь моего сигнала. Что бы ни случилось! Понял?

– Так точно, – кивнул я. – Может, и ты постоишь со мной?

– На стены! – громким шепотом приказал самурай, и мы двинулись на штурм.

Мы подошли к стене, место выбрал сам Арсений. По другую сторону как раз росло дерево, за которым можно было спрятаться. Вокруг царил покой, мерно шумел залив, и по открытому полю гулял легкий ветерок. Из-за стены не доносилось ни звука. Но многочисленные видеокамеры, расположенные на стене, предупреждали: без глупостей! И тут мне стало не по себе…

Арсений снял резинку с трубок и легким движением руки превратил их в лесенку. Щелкнул замочек, ступеньки между трубами выпрямились. Я ахнул от такой конструкторской мысли.

– Все, до связи! – и он полез по лесенке. – Позывные: «первый» и «второй». Я, чур, «первый»!

Я достал револьвер, чувствуя, что мне становится страшно. Вокруг царила темнота, и каждое движение, каждое дуновение, каждая тень вызывали в моем воображении картины крадущихся врагов.

Строганов легко забрался на стену, показал неприличный жест одной из камер и, помахав мне рукой, спрыгнул вниз.

– А как ты полезешь обратно? – произнес я вслух, но ответа, естественно, не дождался. Подойдя поближе к стене, я прислушался: не доносилось ни звука. Вдруг зашипела рация (я вздрогнул):

– «Второй», «второй»! Как слышишь? – Арсений говорил негромко и совершенно спокойно, словно сидел у себя дома.

– Слышу тебя, «первый». Лестницу забыл? Перекинуть тебе?

– Нет, не надо. Ты никого не процитировал – это раз, у меня все по плану – это два.

– О, Господи, – я вздохнул. – «В чём смысл жизни? Служить другим и делать добро». Аристотель.

– Не в тему, давай другую цитату.

– Блин! «Без борьбы и доблесть увядает», лучше? Это Сенека.

– Пойдет. Все, до связи, тут проблема есть…

– Какая?

– Вижу троих охранников. Тихо, молчи!

Связь прервалась.

Страх мой прошел, потому что вместе с сердцебиением появилась злость и раздражение. Черт бы его побрал! – думал я про Арсения с его дурацкими планами. Черт бы меня побрал! Почему я не отговорил его?! – злился я и на себя. Вышагивая вдоль стены, я явственно слышал, что там, в саду, что-то происходило. И это «что-то» мне совсем не нравилось. Слышались короткие переговоры, вероятно, это охранники прочесывали территорию. Обиделись на неприличный жест, увиденный через видеокамеру? Затем короткий вскрик, явный шум, а потом выстрелы… Еще крики, приглушенные и оборвавшиеся… Я не знал, что мне делать, – рация молчала, приказ был стоять тут, но черт его знает, что там происходит?! Если этот болван останется жив, то я его лично прибью! Я так же напялил на себя шапку-маску и стал карабкаться по приставной лестнице. Подтянувшись (с трудом… Нужно все-таки заняться собой!), я осторожно распластался на довольно широкой стене. Торчавшие наконечники не мешали, а позволяли удерживаться. На меня враждебно смотрел глазок видеокамеры. Я человек стеснительный, поэтому просто достал из кобуры револьвер и выстрелил в него. Выстрел и правда негромкий. Камера разлетелась, я лишь успел зажмуриться. Открыв глаза, я стал изучать обстановку. Сердце продолжало колотиться, пот со лба стекал на глаза, поэтому секунд десять я затратил на дыхательную гимнастику. Странно, что руки при этом не дрожали! Вдох – задержка – выдох. Стало легче. И к освещению привык. Горящие в саду, точнее, в парке фонари позволяли разглядеть поле боя.