– Его и ты найдешь.

– А если не поднимать тряпку?

– Найду.

– С какого расстояния?

– Чего прицепился?!

– Можешь не отвечать. Если, конечно, не хочешь заработать немного споранов.

– Немного, это сколько?

– За такой ушатанный автомат барыга больше десяти виноградин не даст. Так?

– Смотря где. В некоторых стабах можно раза в два больше сторговать.

– Хорошо, пускай двадцать. Что ты скажешь о тысяче споранов? Это цена пятидесяти таких автоматов.

– У тебя нет тысячи споранов.

– Будут, Киска, будут. Не сомневайся. Так тебе это интересно, или мы добираемся до окраины и там разбегаемся?

Читеру с первых минут седьмой жизни не давала покоя одна мысль, связанная с некоторыми особенностями наскоро устроенного тайника для трофеев. Игрок, по прозвищу Деловой, его нашел, подорвавшись на гранатах, припрятанных под ценным добром.

Слово "под" — ключевое. Оно означает, что обе гранаты рванули сразу, как только снизилось давление, удерживающее их рычаги. Деловой приподнял цинк с патронами, а веса лежащего под ним пластикового свертка уже не хватило.

Гранаты не просто взорвались, – вверх взметнулась ударная волна и множество осколков. Пакет разнесло в труху, содержимое его частично испортило, частично разбросало по округе: по кустам, по траве, по толстой подстилке из прошлогодней листвы, среди павших веток и прочего мусора.

Читеру никогда не приходило в голову измерять габариты споранов, но на глаз, по длинной оси, они и до двадцати миллиметров не дотягивают. И это еще много, ведь всё прочее добро размерами, обычно, им уступает.

В голове невольно рисовались картинки, печальнее не придумаешь. Вот он, седьмой день подряд просеивает между пальцев мусор и землю, выискивая высшие драгоценности Континента, а по зарослям к нему бесшумно подбирается элитник, вычислив положение человека по запаху, которым за эти дни вся округа пропиталась. Вот Читер занимается тем же самым, а его на мушку берет Деловой, вернувшийся с респа.

Мало того, что надо добраться до трофеев быстро, их еще придется как-то собрать, а с этим тоже мешкать нельзя. Читер понятия не имеет, на какой площади они могут оказаться разбросаны, но в голову лезут крайне нехорошие цифры. Повезет, если, хотя бы, процентов десять отыскать получится, и если не оставаться там жить на неделю или больше.

И тут подвернулась Киска. Киска — шанс, ведь у девушки одно из разновидностей сенситивного видения. Проще говоря, она – сенс. Но сенс ограниченный, далеко заглядывать не умеет, не прокачала свои возможности. К тому же, ей приходится настраиваться на поиск определенных предметов, как одушевленных, так и нет, и мгновенно переключаться на разные задачи она не способна.

Но, даже с такими ограничениями, новая знакомая полностью рассеивала все прежние опасения Читера по поводу поисков утерянного добра.

При этом появились новые. Однако, с ними куда проще разобраться, причем, без посторонней помощи.

* * *

Машину пришлось бросить, отъехав от города на пятнадцать километров. Достаточно неплохо для транспорта, неприспособленного к реалиям Континента, но слишком мало для Читера.

Даже до дороги не получилось добраться, не говоря уже о нужном перекрестке.

Не повезло.

Киска, коротко и крайне неприлично выругавшись, ударила по тормозам. Машина с визгом ушла в занос, при этом послышался спаренный хлопок, после чего характерно зашлепали пробитые шины.

Ничего не говоря, девушка выскочила, осмотрелась, с досадой спросила:

— Как ты думаешь, в полиции принято возить в багажнике по две запаски?

– Не уверен, что там, хотя бы, одна найдется.

– Плохо. Кто-то раскидал по дороге куски "егозы", и теперь у нас нет передних шин.

Читер тоже вышел из машины, посмотрел на колеса. Так и есть, оба спущены. Причем, случилось это мгновенно, что тоже можно списать на невезение. Не настолько серьезные проколы, чтобы так быстро сработать, вероятно, сыграло роль их изобилие.

Начал оглядываться вместе с девушкой. С одной стороны поле подсолнечника, с другой кукурузы. И те и та вымахали прилично, за ними только макушки деревьев лесополос получается разглядеть. Впереди дорога изгибается, завершая крутой поворот. Именно из-за этого Киска слишком поздно заметила раскиданную по асфальту колючую пакость. Позади просматривается приличный участок, видно пару начинающих бегунов: несутся вослед машине, урчат, скоро доберутся.

– Нам далеко еще? — спросила Киска.

Читер пожал плечами:

— Говорю же, я точно знать не могу. До дороги километров пять осталось, сколько потом вдоль нее – без понятия.

— Если пойдем пешком, это плохо.

-- Почему?

– Ты что, не видел, сколько здесь бегунов? Постоянно попадаются. Раз они по этой дороге часто ходят, можно и на крутых нарваться, а у нас нет нормального оружия. Да и стемнеет скоро, ночевать лучше подальше от тех мест, где твари бродят.

– Можно наискосок пойти, прямо по полю. Я думаю, нам всё равно потом, по главной дороге, придется в ту сторону идти. Получается, срежем немного.

– Ты когда-нибудь по подсолнухам ходил? Я ходила и мне не понравилось.

– Тогда напрямик, по рядкам, до лесополосы. Там, обычно, вдоль них грунтовки есть.

– Ну пошли.

– Подожди, – Читер указал на приближающуюся парочку: – Надо этих ребят успокоить.

– И оставить их на дороге их валяться? Крутой мертвяк наткнется на трупы, покушает, задумается над причинами смерти и начнет нас искать. А тебе это надо? Пусть по нашим следам пробегут, свой запах оставят, это может обмануть крутых, тут всё мелкими тварями пропахло.

Читер намотал на ус очередную нехитрую хитрость этого мира. Ведь и правда простое рассуждение, но почему-то сам не догадался.

* * *

Заночевали в оригинальном месте – громадном автобусе. Ни вещей, ни останков пассажиров – полностью пустой. Транспорт для широких трасс зачем-то загнали на узкую грунтовку, с которой он слетел в неглубокий овраг, и там встал до того ровно, что не верилось в случайность. Если б не следы по краю, можно предположить, что с вертолета на тросах аккуратно спустили. Водитель после этого пропал, оставив двери открытыми.

Киска первым делом их закрыла, пояснив:

– Комары налетят, здесь всё нараспашку. Да и запах от нас не разойдется. Окна тоже прикрой.

– Понял.

– И консервы открой. Я жрать хочу, умираю.

– Сама могла бы открыть, кухня – территория женщин.