В итоге к апрелю 2006 года официальная стратегия действий правительства США при пандемии была, по сути, готова. Оставалось вымучить заключительную главу о порядке работы крупных госучреждений в условиях пандемии и опубликовать ее, что и было сделано в том же месяце. В стратегии детально описывались все меры, большие и малые, которые надлежало принять федеральным агентствам. Всяческая мелочевка ни Картера, ни Ричарда особо не интересовала. К примеру:

Информационно-разъяснительная работа с птицеводами: предусмотрена расширенная многоуровневая кампания «Биозащищенность птиц» с целью санитарного просвещения владельцев домашней птицы, особенно тех, кто разводит ее в приусадебных хозяйствах, относительно природы и характера распространения зоонозных инфекций. (С. 11)

Подобных пунктов в стратегии насчитывалась не одна сотня, и за выполнение каждого отвечал какой-нибудь федеральный орган (в приведенном примере — Минсельхоз), так что за это можно было не волноваться. Но по-настоящему Картер и Ричард пришли в возбуждение уже по завершении работы над стратегическим планом.

Теперь всем уже было ясно, что в составе рабочей группы планирования мер на случай пандемии задают тон именно два врача, ушедшие далеко в отрыв от всех прочих ее членов. Оба теперь постоянно работали сверхурочно даже по меркам Белого дома. «Ночами Ричарду приходилось по телефону объясняться с женой, почему он опять не дома, — вспоминал его коллега по Белому дому. — Он, можно сказать, изменял ей с программой подготовки к пандемии». Интенсивность этого партнерства также изумляла их новых коллег. «Странная парочка», — так их прозвал Кен Стэйли, ранее работавший под началом Раджива в подразделении противодействия биотерроризму. Ричард обожал шахматы и Борхеса; Картер способен был в одиночку за день разобрать, починить и собрать обратно автомобиль любой конструкции. Любимым занятиям Ричарда можно было предаваться хоть в белом фраке. Картер любил ковыряться в грязи. Ричард оперировал цитатами, Картер — инструментами. У Ричарда всё шло от головы: он способен был с изящной легкостью обсуждать самые животрепещущие проблемы хоть с академиками, хоть с политиками, — и увлекать их всех своими идеями. У Картера всё росло из почвы: не было ни единого факта и ни единой личности, которые он мог счесть банальными и недостойными своего любопытства. Ричард, где и чему бы он ни учился, ходил в круглых отличниках; Картер редко доучивался где-либо до конца. Картер подтрунивал над Ричардом за его привычку с важным видом озвучивать всякие многозначительности типа: «Все модели в той или иной мере ошибочны, но некоторые бывают полезны», — однако чувствовал при этом, что их взаимодействие сродни алхимии. «У Ричарда есть та часть мозга, которой мне не хватает», — признавал Картер. «Ричард — типичный философ, — сказал Раджив, который их обоих и пригласил в свою команду при Белом доме. — Он мастер складывать вещи воедино в широком контексте. А Картер — мастер раскладывать их по местам в узком контексте».

Ричард считал модели средством проверки человеческих суждений и подспорьем для воображения. Картеру они представлялись скорее фонариками, позволявшими осветить погруженное прежде во тьму помещение и разглядеть, что там внутри. Ежедневно два этих доктора на пару выпекали идеи, как пирожки, и одну за другой отправляли на дегустацию Бобу Глассу. Поначалу их вопросы касались построенной ими с дочерью модели. Насколько сильно результаты зависят от тяжести заболевания? Что будет, если изменить исходные предположения о характере социальных взаимодействий граждан? Или если принять, что несознательные американцы будут выполнять предписания лишь частично? Убедившись, что при всей своей кажущейся простоте модель вполне адекватно отражает истинное положение дел в социальной жизни американцев и продолжает генерировать вполне разумные и, по существу, неизменные ответы вне зависимости от перенастройки исходных параметров, они принялись бомбардировать ее вопросами иного рода, а именно — призванными удовлетворить их безмерное любопытство. Что будет, если закрыть только бары и рестораны, а всё остальное не трогать? Или только общественный транспорт? Или посадить всех на удаленку? А что случится при всех мыслимых и немыслимых сочетаниях ограничений в рамках стратегии борьбы с пандемией? При каком уровне заболеваемости всё еще можно надеяться сдержать пандемию за счет закрытия школ и снижения среднего времени пребывания детей в обществе других детей на 60 %? Что еще может выявить эта модель?

Через несколько дней после первого звонка Ричарда Боб Гласс установил у себя в Альбукерке в сарае на заднем дворе компьютер и топчан при нем — и стал еженощно моделировать различные сценарии развития пандемии и разнообразных мер реагирования на нее, чтобы поутру эти ребята в столице, которых он лично в глаза не видел, придя на работу, имели перед собой запрошенные ответы. Буквально за одну ночь он волшебным образом превратился из самого игнорируемого в самого востребованного специалиста по моделированию пандемий в мире. Дочери о своей работе на Белый дом при свете луны и с помощью ее научно-ярмарочного проекта он рассказывать не стал. «Дети от подобного испытывают стресс», — сказал он. Испрашивать разрешения на участие в этой затее у своего начальства по Национальным лабораториям Сандия Боб также не стал, поскольку ответ ему был известен. «Они же там и убить способны за подобное, — сказал он. — В крайнем случае извернулись бы и посадили посредников между нами, да таких, что они связали бы меня по рукам и ногам».

Всем было и так понятно, что дети играют существенную роль в распространении заболеваний. Но никто даже представить себе не мог, что она столь колоссальна, как это следовало из модели Гласса. Не факт, конечно, что модель верна; но если она верна… «Она мне ясно показала, куда копать, — вспоминал Картер. — Я себе сказал: „Дороюсь до самой глубины прямо тут. Нет ли чего-то такого в характере поведения школьников, о чем я даже и не догадывался до сего дня?“». Для Картера «дорыться» означало собрать исчерпывающие данные, а на планете Земля нет более щедрого кладезя данных, чем закрома правительства США. Из федеральных баз данных он, в частности, почерпнул, что большинство госслужащих на содержании штатов и муниципалитетов — работники системы образования. «Теперь понятно, почему у них такие мощные профсоюзы!» — подумалось ему. Еще он узнал, что в стране имеется свыше 100 000 полных средних школ (двенадцатилеток), в которых учится 50 миллионов детей. При этом 25 миллионов учеников ежедневно пользуются школьными автобусами. «Я подумал: „Батюшки-светы! Половина американских школьников запрыгивает в эти желтые автобусы“». Дальше больше: оказалось, что во всей американской системе общественного транспорта насчитывается 70 000 автобусов, а школьных автобусов в стране — полмиллиона. И в среднем за день эта армада перевозит вдвое больше школьников, чем вся американская система общественного транспорта — пассажиров. В Белом доме группа планирования мер на случай пандемии всё больше обсуждала, как оградить от болезни взрослых, и выясняла, где они работают и как добираются на работу и с работы. «Мы много говорили о нью-йоркской подземке и столичном метро, — сказал Картер, — но ведь на каждого пассажира общественного транспорта ежедневно приходится двое детей на школьных автобусах».