– Ты в порядке? – спрашивает Нат.

Я погрузилась в свои мысли, снова вспоминая разговор с тобой по телефону этим утром, гадая, не сказала ли что-то глупое.

– Что? Ага, все хорошо, – говорю я и опускаюсь ниже в воду.

– Нет, не хорошо, – говорит Лис. Она склоняет голову набок, изучая меня. – Что случилось?

Я не хочу быть неверной тебе, но мне нужно снять эту тяжесть с груди.

– Гэв… Сказал кое-что на прошлой неделе, что… То есть это ничего такого, но, девчонки, вы считаете, что я глубокая?

– Глубокая? – спрашивает Нат.

– Типа я могу философствовать или, не знаю, быть глубокой. Понимаете?

Глаза Нат сужаются:

– Что именно Гэвин сказал тебе?

– Ничего.

Лис указывает на меня пальцем:

– Врешь.

Я еще глубже опускаюсь в джакузи, вода бурлит вокруг меня.

– Он… сказал, что я не глубокая.

– Что. За. Хрень? – говорит Лис. – Ты серьезно?

– Он это не в плохом смысле.

Нат качает головой:

– Для такого нет хорошего смысла. Как он мог такое сказать?

Мне не стоило этим делиться.

– Девчонки, не переживайте так из-за этого. Серьезно, он просто… оговорился.

– Не оправдывай его, – парирует Лис. – Такое говорить подло.

Я знаю, что они правы. Но я ничего не могу поделать. Мы же не можем изменить прошлое. И я знаю, что ты забрал бы эти слова назад, если бы мог.

Нат тянется к моей руке под водой.

– Ты одна из самых глубоких людей, которых я знаю. А он идиот. Сексуальный идиот, но все-таки идиот. Ты, черт возьми, прочитала «Войну и мир» удовольствия ради и слушаешь подкасты NPR. Вчера ты сказала, что хотела бы поставить пьесу Брехта, а потом объяснила мне «Коммунистический манифест».

– И ты цитируешь «Листья травы» и различаешь композиторов-классиков, – говорит Лис. – Помнишь, когда мы были в Macy’s, ты все повторяла «Я люблю Вивальди!».

Я слегка улыбаюсь:

– Помню, потому что ты измывалась надо мной из-за этого.

– Подруга, это потому, что ты чертов сноб, и я тебя люблю.

Звенит телефон Нат, и она вытирает руку о полотенце, прежде чем потянуться к нему.

– Родители Питера уезжают на выходные, и он приглашает гостей сегодня вечером. Мы идем? – говорит она.

– Кто там будет? – спрашиваю я.

Она пожимает плечами:

– Думаю, вся театральная команда.

Лис кивает:

– Давайте пойдем. – Она смотрит на меня. – Этой нужно расслабиться.

– Я в порядке, – говорю я. Звенит мой телефон, и я смотрю на него и улыбаюсь.

– Что? – спрашивает Нат.

Я поднимаю свой телефон, чтобы им было видно. На нем фотография твоих дедушки и бабушки и твоя подпись: «Это мы через восемьдесят лет».

Лис притворяется, что ее тошнит.

– И что я говорила? – говорит она. – Он совершенно одержим тобой.

– Я все еще не могу принять тот факт, что получила Гэвина Дэвиса. Как это случилось?

Нат хмурится:

– Настоящий вопрос в том, как ему так повезло получить тебя?

Дом Питера находится за городом, где-то в пятнадцати минутах езды. Это просторный дом в стиле ранчо на нескольких акрах земли. Когда мы туда добираемся, весь свет в доме включен, и музыка практически орет.

– Если родители узнают, что я здесь, они меня убьют, – говорю я.

– Чего они не узнают, то им не навредит, – говорит Лис, поправляя розовый парик на голове. – Как я выгляжу?

– Потрясающе, – говорю я. – А я?

На мне брюки капри в стиле 1950-х, балетки и блузка в стиле 1940-х.

– Очень в стиле Одри Хепберн, – говорит Нат.

Лис наклоняется вперед:

– Хочу отметить, что на Нат ее самое сексуальное платье.

Оно все еще консервативное – аккуратное и опрятное, но оно обтягивает ее кубинские бедра и зад.

– И по нему всему написано «Кайл».

Нат розовеет:

– Оно не слишком короткое?

Я похлопываю ее по руке.

– Короткое как раз насколько надо.

Здесь человек пятьдесят, и я знаю большинство из них – коллеги-любители театра, ребята из хора и случайные друзья из школы. Какую-то минуту я стою в проходе, купаясь в лучах того, что значит быть нормальным подростком. Хоть раз я не провожу субботу, сидя с Сэмом или убирая в доме.

– Привет, ребята, вы приехали! – говорит Кайл, замечая нас. На нем цилиндр и галстук-бабочка – фирменный костюм этого парня на вечеринках. – Напитки на кухне. – Он поворачивается к Нат. – Мы можем…

– Вы идите целуйтесь. Увидимся позже. – Лис хватает меня за руку и тянет прочь, и мы обе хихикаем, увидев шок на лице Нат.

Кухонная стойка заставлена бутылками алкоголя, и рядом холодильник, наполненный пивом. Я хватаю колу, а Лис смешивает себе, кажется, особенно сильный напиток, включающий текилу и «Спрайт».

Мы направляемся в гостиную, где началась импровизированная танцевальная схватка: ботаники из хора против умников из драматического кружка.

Питер замечает нас и машет.

– Эти маленькие придурки из хора надирают нам задницы. Надеюсь, ребята, у вас есть пара козырей в рукаве.

Лис передает мне свой стакан, когда начинает играть песня «Single Ladies» Бейонсе.

– Я в деле.

Я втискиваюсь на диван, от тесноты полусидя на коленях Питера, а Лис выходит на танцпол и имеет оглушительный успех. Я понятия не имела, что она запомнила весь танец. Смеюсь так сильно, что текут слезы. Она отходит и уступает очередь девушке из хора, которая бросила ей вызов, но Питер качает головой.

– Никакого соревнования, – кричит он. – В этот раз мы победили. – Питер поднимает телефон. – Время селфи! – Мы прижимаемся друг к другу щеками и улыбаемся. – Выложу эту фигню прямо сейчас. Подпись? «Крутые мерзавцы».

Я смеюсь:

– Мило.

Лис подходит к нам, изображая бегущего человека.

– Не нужно ненавидеть меня за то, что я потрясающая, – говорит она. Пот течет по ее лицу.

Я смеюсь и отдаю ей ее напиток.

– Это было чертовски круто.

Она выхватывает его и осушает одним глотком.

– Твой черед.

Я ставлю свой напиток и притворяюсь, что растягиваюсь. Начинается «Baby Got Back», и я бросаюсь на танцпол. Питер идет со мной, и мы показываем свои лучшие движения – что-то между диско и хип-хопом. Мы похожи на полнейших придурков, трясем задницами, пытаясь опуститься как можно ниже на пол, не упав при этом. Питер притворяется, что шлепает меня, и я изображаю возмущение. Как раз когда мы возвращается на свои места, я замечаю тебя. Ты стоишь в кругу людей, которые только что смотрели танцевальную схватку, и смотришь на меня.