– Гэвин!

Я бегу к тебе, но, когда обнимаю тебя, ты не реагируешь на объятие. Я не замечаю, не сразу, потому что я все еще в эйфории после танца и вечера подальше от Великана.

– Я и не знала, что ты вернулся в город! – бормочу я. – Почему ты мне не позвонил?

Я отстраняюсь, хватаю тебя за руку. Говорила ли я тебе, как сильно любила твои руки? Сильные тонкие пальцы, играющие на гитаре, которые сжимают мои, перебирают мои локоны, которые ласкают меня, вызывая мурашки по телу. Я не знала, что эти руки причинят мне боль. Я так привыкла, что ты прикасался ко мне, как будто я стеклянная – так аккуратно, так нежно.

– Я думал, ты осталась на ночь у Лис, – говоришь ты. Теперь я слышу обвинение в твоем голосе, но все еще не могу понять, почему ты так расстроен.

– Я собиралась. Но потом Кайл сказал Нат, что у Питера вечеринка. Что не так?

– Что не так? – рычишь ты.

Я никогда не видела тебя таким разъяренным. Меня это отталкивает, этот другой Гэвин, этот рот, превратившийся в сердитую линию, холодные глаза. Этот Гэвин смотрит на меня в ярости.

– Гэв, я…

Ты хватаешь меня за руку и тянешь вверх по лестнице. Вы с Кайлом и Питером практически живете друг у друга – ты здесь себя чувствуешь как у себя дома. Ты идешь в комнату родителей Питера и захлопываешь дверь. Маленькая прикроватная лампочка стоит возле большой кровати. Комната украшена кантри-китчем – деревянными сердечками и маленькими пластинками со строчками из Библии. Одна цитата покрывает стену над кроватью – жаль, я не уделила ей больше внимания:

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит»[14].

– Что за черт, Грейс? – говоришь ты.

Я совершенно сбита с толку.

– Что? Почему ты такой злой?

– Я видел, как ты сидишь у него на коленях, танцуешь с ним так, будто вы сейчас сексом займетесь.

– Стой, это из-за Питера?

Если бы ты не был так расстроен, это было бы смешно. Питер, который в целом был мне как брат с самой первой встречи. Питер, чей гардероб состоит из бесплатных рекламных футболок. Питер, у которого серьезные проблемы с прыщами и который говорит с полным ртом. И ты, Гэвин Дэвис, ревнуешь к нему?

– Да, – взрываешься ты, – из-за Питера. Из-за того, что моя чертова девушка за моей спиной…

– Стой, Гэв. – Я делаю шаг вперед, кладу руки тебе на плечи. – Питер просто друг. И я не собиралась ничего делать за твоей спиной. Я даже не знала, что ты в городе. Более того, я не знала об этой вечеринке еще пару часов назад.

Ты сбрасываешь мои руки, идешь в другую часть комнаты, уперев кулаки в бока, смотря в пол.

– Не знаю, справлюсь ли я с этим, Грейс.

Слова режут глубоко. Ты не знаешь, но именно это сказал мой отец маме, прежде чем навсегда уйти из дома.

«Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит».

– Гэвин. – Мой голос надрывается. Всего за несколько недель ты стал для меня центром мира. Мысль о том, чтобы столкнуться лицом к лицу с Великаном или мамой без тебя, поющего мне на ночь или целующего мои мокрые щеки, угрожает мне опустошением.

– Я… Я так безумно влюблена в тебя. А это… Это ничто. Ничто.

Тогда твои глаза находят мои, немного смягчаясь.

– Так не казалось там, внизу.

Я колеблюсь, потом пересекаю комнату и беру тебя за руку. Ты не отстраняешься.

– Прости. Я не подумала, – говорю я. Ты имеешь право расстраиваться. Если бы я увидела, как ты так танцуешь с другой девушкой, я бы с ума сошла. Боже, мне плохо удается быть твоей девушкой. – Честно, это ничего не значило.

Ты вздыхаешь, взгляд устремлен на руки.

– Саммер иногда делала что-то, просто чтобы помучить меня, – говоришь ты. – Не знаю, зачем. Это была… Вся эта фигня с демонстрацией власти. Типа она флиртовала с другими парнями прямо на моих глазах. И врала мне о том, куда шла. Однажды я застал ее в торговом центре с парнем из ее класса по математике. Она сказала, что они просто друзья, но… – Ты качаешь головой. – Это выглядело по-другому.

Мне приходится задать вопрос, на который никто, кажется, не может дать ответ.

– Из-за этого вы расстались?

Его рука сильнее сжимает мою.

– Я узнал, что она… Созванивалась с ним по ночам, этим парнем из торгового центра. Когда я обвинил ее, она просто… как с ума сошла. Наговорила мне кучу дерьма, и я просто не смог справиться с этим. Добравшись домой, я чувствовал себя… ничтожным. Безнадежным. И я…

Твой голос дрожит, и ты отворачиваешься, прокашливаешься. Сегодня мы ближе всего подобрались к разговору о том, что случилось в ту ночь.

– Я просто как хренова девчонка, – бормочешь ты.

– Эй, – шепчу я. Нежно кладу руку на твою щеку и поворачиваю твое лицо обратно к моему. – Я никогда не причиню тебе такую боль.

Ты ничего не говоришь, и я обвиваю тебя руками, а ты тонкий, словно бумага, такой хрупкий. Я понимаю, что будут дни, когда мне придется быть достаточно сильной за нас обоих. Ты обнимаешь меня в ответ, крепко.

– Я никогда не причиню тебе такую боль, – повторяю я.

– Хорошо, – говоришь ты тихо.

Ты отпускаешь меня и садишься на кровать, а потом тянешь сесть к тебе на колени.

– Я с ума схожу, когда вижу, как другие парни тебя касаются, – говоришь ты.

Мне нравится, какой ты собственник. Ты хочешь меня только для себя. Дома, думаю, все бы упали на колени и возблагодарили Иисуса, если бы я исчезла.

– Когда другие парни касаются меня? – Ты награждаешь меня многозначительным взглядом. – Ну ладно, то есть помимо Питера сегодня вечером.

– Они обнимают тебя постоянно.

– Как друзья!

– Я просто… Может у нас быть правило? Типа мы не касаемся людей противоположного пола?

– Ты мне не доверяешь, – говорю я безжизненным голосом.

– Доверяю. Но я не доверяю им, ясно? Я знаю, что они считают тебя сексуальной. Ты понятия не имеешь, как заводишь.

Я краснею:

– Гэв…

– Я серьезно. – Ты заправляешь локон за мое ухо. – Просто пообещай мне. Никаких прикосновений.

Не могу думать, когда мы так близко. Когда ты так хорошо пахнешь и смотришь на меня этим томным взглядом.

– Ну, если это важно для тебя…

– Важно.