Поп Василий был очень вежливым и воспитанным человеком. Его очень любили не только прихожане небольшой церквушки, в которой он проводил службы, но и практически все люди, с которыми он сталкивался за всю свою жизнь. А еще он очень любил есть по ночам. Точнее, не любил, а как-то само собой так получалось. Бывало что получалось неоднократно. Так и в ту ночь, проснувшись от знакомого чувства, он, кряхтя, поднялся с постели и направился на кухню. Открыв холодильник, он уже приготовился к просмотру его содержимого, но так и замер с протянутой рукой.

– А что такого? – Вытаращив поросячьи глазюки, спросил чертенок, удобно расположившийся на нижней полке, как раз около кастрюли с борщом.

– Собственно говоря, ничего особенного, – произнес Василий, прикрыл дверцу и направился в спальню, на ходу вспоминая, кто из его прихожан на прошлой неделе дал ему визитку психиатра со словами: «На всякий случай, а то мало ли что… Сами понимаете, работка у вас нервная».

Присев на край кровати, он прислушался к ночной тишине. Ее нарушало лишь бурчание его желудка. Решив, что под эти звуки он уже не уснет, Василий поднялся и направился во второй, почти крестовый поход, подгоняемый яростными призывами своего брюха.

– Вы или берите что-нибудь, или закройте уже дверцу, пожалуйста, – вежливо попросил чертенок, слегка нахмурившись.

Василий автоматически схватил кусок докторской с верхней полки и уже хотел было закрыть дверцу, но любопытство взяло свое.

– Ты тут надолго? – задал он не самый очевидный в этой ситуации вопрос.

– Мешаю? – парировал чертенок вполне очевидным ответом.

– Не особо, но… Как бы так сказать…

– Понимаю… – вздохнул чертенок и свесил свои копытца с полки, – субординация и все такое…

– Да дело в том, что ты мне не сильно мешаешь, просто на работе не поймут, если узнают.

– А что, ваши работники приходят к вам и в холодильник заглядывают?

– Да вроде нет, – ответил Василий, – просто мало ли что. В окошко кто-нибудь увидит или еще что-нибудь.

– Вы ж на четвертом этаже живете. Кто к вам в окошко заглядывать будет?

– Ну это я так… Образно, – замялся Василий, – и вообще, ты мне лучше скажи, как ты тут оказался?

– А что тут говорить? Жарко у нас там. А у меня выходной сегодня, вот я и решил расслабиться немного. Вы уж меня простите, не знал, что это ваш холодильник, – виновато опустил глаза чертенок, – кстати, борщ пропал у вас, по-моему.

– Вчера еще. Все никак не вылью.

– Сами варите? – Чертенок поднял крышку кастрюли и заглянул внутрь.

– Ага.

– Так вы половник забыли вытащить, вот он у вас и скисся.

– Ну скисся и черт… И шут с ним. Ты, может, голодный? – вспомнил Василий о правилах гостеприимства.

– Да не… – смущенно ответил чертенок, но все же бросил быстрый взгляд на колбасу в руках Василия.

– Давай вылазь, чаю попьем хоть с бутербродами, – поп подошел к плите, а чертенок обрадованно потер руки и выпрыгнул из холодильника, усевшись на освободившееся место. Но тут же скривился и схватился за голову.

– Вот знаете, вроде взрослый вы человек, а так некрасиво поступаете, – немного отойдя от боли, сказал чертенок, покачивая головой. – Я у вас вроде как в гостях, а вы там стоите и молитвы нашептываете. Разве это по-людски?

– А я тебе разве разрешал в холодильник мой залазить? – парировал поп, но молитву читать перестал.

– А вам жалко, что ли? Сидел себе мирно, никого не трогал. Я ж не виноват, что вы ночные бдения тут устраиваете. Так ведете себя, как будто я в вас вселился, а не в холодильник.

– Ну ладно тебе, разобиделся он тут… Просто предупреждать надо. Подошел бы спокойно, сказал бы: «Можно я у вас там посижу немного?» И все.

– Ага, вы б меня своей книгой, наверное, так отлупили бы… Я видел, она у вас толстая, тяжелая и на тумбочке у кровати лежит.

– Ты с сахаром будешь? – перевел разговор Василий.

– Да, две ложки, если можно, – чертенок тут же забыл о неприятном инциденте и замотылял копытцами.

Поп поставил на стол две дымящиеся кружки, небольшую тарелку с бутербродами и присел на вторую табуретку. Несколько минут прошло в тишине, которую нарушало только постукивание ложкой, которой о чем-то задумавшийся чертенок размешивал сахар в кружке.

– Ладно, что уж скрывать? Скажу вам честно, – вздохнул он, – не нужен мне ваш холодильник. Не за этим я пришел.

– Да это ж понятно. А зачем тогда?

– Исповедаться хочу…

Василий так подавился чаем, что чертенку пришлось целую минуту стучать его по спине. Когда поп откашлялся, он продолжил:

– Тут дело такое, грызет меня уже который год совесть за один поступок, а поделиться и не с кем. На работе засмеют, а к конкурентам меня все равно не пускают. Людям обычным тоже особо не пожалуешься. Вот к вам решил обратиться.

– Ну рассказывай, что уж…

Чертенок снова ненадолго ушел в себя, но потом очнулся и затараторил:

– Лет тридцать назад это было. Жил-был один паренек. Обычный самый, ничего особенного. Попал он ко мне в плановый список. Что делать? План надо выполнять. Ну вот и начал я ему козни строить всяческие. То одно, то другое… А у нас же как по инструкции? Делаешь человеку гадости всякие, чтоб он озлобился и начал это на других вымещать. Душа чернеет потихоньку, усыхает. Причем вместе с телом. Помирает он в конце концов, мы душонку его и забираем. План выполнен, премия, уважение коллег… А этот вот ни в какую не поддавался. Я ему то одно подкину, то другое, а он улыбается только да приговаривает: «Ничего страшного, все проходит, и это пройдет». Я уже совсем отчаялся. Думал идти к начальству, просить, чтоб кому-нибудь другому назначили, да тут случай помог. Влюбился он в одну девушку. Прям до безумия. И все у них хорошо было, да заболела она болезнью какой-то.

– Не без твоего участия, наверное ж?

– Давайте не будем обсуждать наши методы. Я ж ваши не обсуждаю. В общем, заболела она сильно. Мне вроде как радоваться нужно, а не до радости. Душа его сохнуть начала прям на глазах. Мне, сами понимаете, такой расклад не на руку совсем был. Потому как душа хоть и сохла, но не темнела, зараза. Что делать? Я уж испугался, подумал, что сейчас помрет он от тоски со светлой душой и ничего мне не достанется. Начал я этой девушке помогать, чтоб выкарабкалась, а не получается ничего. Она чахнет и он вместе с ней. Года три я промучился. И запросы писал конкурентам, чтоб ей помогли, и своих просил… Никто так и не помог.

Чертенок отхлебнул из кружки и продолжил свой рассказ:

– Сижу я как-то с ними в больнице, она без сознания, а он рядом с ней, все руку ее поглаживает да и говорит: «Я бы душу свою отдал за то, чтоб ты выжила». А я уже тут как тут. Договорчик ему дал, тот, не читая, и расписался. Мое дело сделано. Документы начальству сдал, да и пошел своими делами заниматься. Год с тех пор прошел, вызывают меня на ковер. Говорят, мол, документы есть, а душа к нам так и не поступила. Я опять к этому парню. Нашел его, а душа-то всё… ссохлась. Вроде и живой ходит, а души нету совсем. В общем, влетело мне тогда от начальства за то, что не уследил за ним. А теперь по договору он мне душу свою должен, а ее-то и нету совсем.