— Если ваша светлость изволит выслушать, — тихо произнесла Анастасия, — то хозяин возил меня на Дальний Восток. Девушка была больна, и ее родителям заплатили.

— Браво, Гермес, — Рождественский похлопал ладонью о ладонь, — а что же вы с лица спали?

Аверин вздохнул и с грустью посмотрел на свою стопку:

— Теперь вы знаете обо мне гораздо больше, чем мне бы хотелось.

— Ну, я тоже не болтлив, — Рождественский поднял руку:

— Тогда давайте выпьем за вас, за моего нового гостя, — он выпил и стукнул стопкой о стол.

Аверин тоже выпил, в голове зашумело. Черт. С этим представлением надо как-то заканчивать.

— Одолжите мне свою красотку на сегодня, — подмигнул Рождественский, — а я вам Арину дам. Она такие вещи умеет, закачаетесь.

Аверин посмотрел на князя:

— Увы. Прошу простить меня, но я личными вещами не делюсь.

— О… — вскинул брови Рождественский, — а зачем же вы привели ее сюда? Просто похвастаться?

— Нет. Я хочу, чтобы она дралась. С кем-то относительно равным по силе. С котом их игрища — мышиная возня. У вас ведь есть арена?

— О, как… интересно. Конечно есть, и не одна. В уединенных зонах небольшие, но защищенные. Есть общая, но там смотреть могут все.

— Отлично. Я не возражаю против зрителей. И, кстати, в этом вопросе я с удовольствием воспользуюсь услугами вашей… Арины, правильно? Девки ведь примерно равны по силе? Мне кажется, зрелище будет что надо.

— О… — Рождественский встал из-за стола, — а вы знаете толк… — он протянул руку:

— Договорились. Ближе к ночи устроим представление на главной арене. А сейчас отдыхайте. Я распоряжусь, чтобы вас обслужили по высшему разряду.

Как только они вернулись в зал, Аверин упал на диван и прикрыл глаза — разговор отнял много сил. Поверил ли Рождественский? Хорошо бы, если да.

— Молодец, — тихо сказал он Анастасии, — а теперь принеси мне еды. Мне нужно хорошо поесть сейчас, я выпил очень много водки, это никуда не годится.

Можно было бы вернуться в номер и прочистить желудок, но это будет выглядеть слишком подозрительно. Поэтому надо было срочно съесть что-то жирное, и много.

— Чего изволит хозяин? — так же тихо спросила Анастасия по-русски.

— Пирогов каких-нибудь. И картошки жареной, с мясом. Сама выбери, ты знаешь, что я ем.

Аверин глотнул остывший кофе. Лед в коктейле растаял, поэтому вряд ли кто-то удивится, что он не стал его допивать. Теперь надо действовать вдвойне осторожно, Рождественский будет внимательно наблюдать. Придется вести себя, как остальные гости этого места. Надо хорошо продумать стратегию, чтобы убедить хозяина отеля в том, что его гость такой же, как и сам князь.

А на сцене продолжалось представление. Пьяной толпе уже мало было танцующих девушек, хотелось чего-то погорячее. А обладатели собственных дивов жаждали внимания публики. Хозяева фамильяров выводили их на сцену, и распорядитель «вечеринки» объявлял, что же сейчас всем предстоит увидеть. Некоторые после демонстраций «умений» предлагали обмен, некоторые — попользовать своих дивов за деньги. Здесь собрались не только богачи, но и желающие подзаработать.

Один из таких вывел на сцену симпатичного юношу вполне аристократичной внешности, одетого в набедренную повязку. По ощущениям Аверин понял, что див под личиной. Интересно, кем изначально был этот мальчик? Сыном враждебного рода? Или, наоборот, неудачливым хозяином дива? Впрочем, сейчас самому диву с хозяином не повезло.

Тот вышел в костюме то ли факира, то ли йога, Аверин в этом плохо разбирался. В руках у дива была длинная доска с редко торчащими из нее длинными гвоздями.

Див положил доску на сцену и послушно лег ничком сверху. «Факир» забрался к нему на спину и сделал несколько шагов. Гвозди вошли в тело дива примерно на треть. Юноша всхлипнул, и из его глаз потекли крупные слезы.

Это был довольно сильный див, фамильяр, поэтому Аверин не мог сказать точно, правда ли это слезы боли, или часть представления.

— Внимание, — закричал распорядитель, — всего за сто рублей любая женщина может взойти на этого милого юношу! Мужчина — за сто пятьдесят! Потому что мужчина тяжелее и причинит ему больше страданий, а хозяин заботится о своем мальчике!

— А попрыгать? — раздалось из зала, вызвав взрыв общего хохота.

— А попрыгать — триста! — с ослепительной улыбкой объявил распорядитель.

Зал содрогнулся от смеха.

Это же сколько нужно выпить, чтобы превратиться в натуральных зверей?.. Или дело не в алкоголе, просто здесь собрались такие люди? Над кем они издеваются в своей обычной жизни? Над подчиненными? Женами? Детьми?

Кто-то полез на сцену.

К счастью, появилась Анастасия с подносом. И Аверин отвлекся на еду, радуясь, что может по убедительной причине не смотреть.

Еда оказалась вкусной. Но не сильно подняла настроение. Аверин чувствовал злость, выкрики пьяной толпы вызывали у него омерзение, больше всего хотелось вскочить, призвать Плеть и сполна дать пьяному быдлу насладиться кровью и страданиями.

Он скосил глаза на Кузю и Анастасию. Что бы ни чувствовали сейчас дивы, по ним это заметно не было. Анастасия все так же покорно смотрела в пол, а Кузя принялся вылизывать лапу. Неплохо, кот тоже способен держать себя в руках.

Наконец пытки «юноши» закончились. Див поднялся с гвоздей и, всхлипывая, повернулся и показал толпе свою спину, вызвав новый шквал восторга. Под дружный вой он ушел вслед за хозяином.

Но Аверин запомнил его лицо. Да, пока предъявить хозяину нечего, но он поищет. У таких людей полно грешков.

— Внимание, а теперь аукцион, — громко объявил распорядитель.

На сцену вышел див. Высокий яркий блондин, лет тридцати на вид, с отличной спортивной рельефной фигурой. При взгляде на него сразу в голову приходило словосочетание «истинный ариец». И это могло быть правдой: див был весьма силен и вполне мог заполучить «арийскую» личину во время войны.

Его шея и руки были скованы серебряными колодками с изображением имперского орла. Див поздоровался с публикой по-немецки.

Аверин понял, что угадал: этот образ был частью представления.

Хозяин, мужчина средних лет в мешковатом костюме, сильно толкнул дива в спину и ударил по ногам серебряным стеком.

— На колени, швайне! — крикнул он.

Див упал на сцену лицом вперед, но в последний момент поймал баланс и остался стоять на коленях. На его спине красовалась вырезанная свастика.

Следом за выступающими вынесли тумбы, на которых лежали хлысты, крючья, стеки и еще какие-то приспособления.

Распорядитель обвел рукой тумбы:

— Есть желающие самолично наказать фашистскую тварь? — воскликнул он.

— Да-да-а! — взревела публика.

— Каждый из вас может это сделать, любым из предметов, лежащих на этой тумбе! Итак, десять минут наказания фашиста —