– А он говорит, что ты его провоцируешь и у него есть ощущение, что ты знаешь про него нечто опасное. А ты ведь и правда знаешь, чего уж там.

– Валерий Павлович, вы ему что-то говорили? Может он пытался таким образом узнать, молчите ли вы? – спросил Сергей тихим и уважительным голосом, голосом, которому хотелось верить.

– Я ничего не сказал, но видимо он догадывается…

Сергей, который всё это время стоял перед креслом, обошёл стол и присел на диван.

– Видите ли, я хочу сказать, что Сенин ведёт себя очень нервно. И уже давно. Есть ощущение, что он сейчас не вполне адекватен. Он сам себя довёл до такого состояния, тут ни вы, ни я не виноваты. В таком состоянии запросто могут мерещиться враги. Такое впечатление, что он ищет их во всех. Вот, например во мне. Я уже не говорю о вас, о человеке, которому известно многое… Как относитесь к его посылам?

Максимов поднял голову и обессилено посмотрел на Сергея. Сергей же смотрел на собеседника настолько мягко, что Валерий Павлович даже удивился. У него из памяти никак не уходили наглый взгляд и развязные манеры во время последнего визита Серова. Тогда перед ним было воплощение хамства, сейчас добра и соучастия. При этом последний образ был не менее убедителен, чем первый, и Максимов решил откровенно поговорить с гостем.

– Я не хочу никуда уезжать. Мне некуда ехать. Да и с чего мне уезжать? Он кто? Мой властелин? Но с другой стороны мне тревожно…

Максимов смолк, со стороны показалось, что он мысленно подбирает нужную фразу. Сергей уловил эту неуверенность и моментально решил подкинуть размышлений.

– Я пришёл не просто так. Я считаю вас хорошим человеком, и не мог молчать. Ну не мог я не прийти и не передать то, что случайно услышал. Я проходил мимо кабинета Николая Валерьевича. Дверь была чуть приоткрыта. Естественно я не хотел ничего подслушивать, но его громкий голос не дал выбора. Услышанное очень настораживает. Он говорил по телефону. Я не слышал, чтобы он обращался к собеседнику по имени и вообще называл какие-либо имена. Но он говорил о ком-то, кто ему очень сильно мешает. Этому человеку он хотел подрезать язык или прибрать…

– А что-то более конкретное можешь вспомнить? – глаза Валерия Павловича забегали, он явно заволновался.

"Отлично! – подумал Сергей, – По ходу дела поплыли мы, Валерий Павлович!"

– Я могу вспомнить дословно лишь одну из последних фраз, – взволнованным голосом продолжил Сергей, – Она звучала так: "Я дам ему шанс, но если он им не воспользуется в течение пары дней, я могу на тебя рассчитывать?"

– А потом? Что потом?

– Видимо он получил утвердительный ответ. Потому что Сенин поблагодарил его и попрощался.

Максимов медленно потёр лицо ладонями, затем опустил руки на подлокотники и принялся щипать обивку кресла, при этом слегка раскачиваясь. Обыденная фраза, обозначающая небольшой промежуток времени – "пара дней", была сказана очень кстати. Именно она окончательно вывела Максимова из вялого состояния.

"Два дня, Валера, два дня…" – гудело в голове Валерия Павловича.

Сергей уловил изменение настроения и это его воодушевило. Способность не выдавать своих чувств, была его крупным козырем. Он продолжил говорить всё с тем же участием, добавив тревоги и страха, казалось, что он был ещё грустнее, чем до этого.

– Я что думаю, ведь вы с ним больше знакомы. Кому это могло быть адресовано? Способен ли Николай Валерьевич, к примеру, связаться с криминалом?

– Я раньше за ним ничего такого не замечал, но он кричал, что с ним лучше не связываться, что я его не знаю… Испарить обещал… В прямом смысле этого слова… – Максимов пытался говорить спокойно, но это получалось не особо достоверно, страх выходил наружу.

– Поэтому я и предупреждаю, – не унимался Серов, – Может действительно стоит уехать?

– Мне нужно подумать. Подумать… Огромное спасибо, за то, что ты решил… Подготовленность это хорошо.

– Может нет денег? Что мешает? Ведь совсем неясно, что на уме у этого человека.

– Деньги не проблема… Подготовленность хорошо… – Максимов был поглощён проблемой, речь его становилась бессвязной.

– Я, пожалуй, пойду… – Сергей привстал, – Но если нужна помощь…

– Нет, ты и так помог… Спасибо, – Максимов подал руку Серову.

Сергей горячо пожал руку и отметил про себя, что рукопожатие Максимова было очень слабым, словно это был не зрелый мужчина, а престарелый дедушка.

– Я прошу, заприте двери, Валерий Павлович. Осторожность не помешает, – сочувственно сказал Сергей и направился к выходу.

– Да, да… – вяло откликнулся на призыв Валерий Павлович.

"Отличная работа, – ликовал Сергей, на его лице отпечаталась самодовольная улыбка, – Побежишь, побежишь! Куда ты денешься?"

**********

Серов ушёл, а Максимов остался. Он остался наедине со своими страхами. Если при свидетеле он силился показаться спокойным, то в одиночестве скрываться не собирался. Валерий Павлович поднял с пола костыли и принялся расхаживать по гостиной.

– Так, так… Ехать! Нужно ехать. Куда же только? Деньги… Деньги возьму… Срочно нужно снять со счетов. Это быстро…

Он вдруг резко остановился и вытер испарину со лба.

– Дом… А как же дом? Продать его быстро никак не получится… А вдруг он его сожжёт, чтобы я точно не вернулся? Думай, думай… – Валерий Павлович возобновил быстрые передвижения.

Он так увлёкся своими мыслями, что совершенно забыл о банальной осторожности. В конце концов, один костыль проскользнул по паркету и Максимов упал лицом вперёд, упал громко, больно ударив колено здоровой ноги. Сначала он лежал не двигаясь, затем перевернулся на спину и присел. Рука машинально стала растирать больное колено, глаза впились в загипсованную ногу. В эту минуту Максимов почувствовал себя ужасно слабым. Он ощущал, что стоит на краю пропасти, и что он не в силах уйти с края обрыва. От того на душе у него стало невероятно тяжело. Сам того не желая, Максимов вдруг зарыдал. Если бы кто-то увидел эту картину, у него, наверное, тоже бы сжалось сердце и навернулись слёзы жалости к этому человеку. Валерий Павлович рыдал искренне, крупные слёзы градом катились по щекам. Это были слёзы бессилия, и они, как назло, всё никак не заканчивались. Но рыдания всё же прекратились, причём так же резко, как и начались. Валерий Павлович сжал зубы, встал и пошёл к шкафу за любимым напитком. Мгновения спустя он рухнул в кресло и плеснул в стакан коньяка. Недолго думая, он прервал свою трезвую жизнь – коньяк приятно обжёг губы.

Максимов вспомнил свою жену Марину, он давно её не вспоминал, да и сейчас