Машина снижает скорость. Перестраивается в правый ряд. Останавливается.

– А какой допустимый? – спрашивает, поворачиваясь ко мне корпусом. – Дин? Неужели ты ко мне ничего не чувствуешь? Как можешь... Так просто. Взять и всё перечеркнуть?! Я допустил ошибку, но… Одну. Единственную.

– Давид, – вздыхаю. – Отвези меня на работу. Я опаздываю. Очень сильно.

– Не хочешь говорить, – не спрашивает, а констатирует факт.

Так и есть. Не хочу говорить. Пока что я не готова. Ещё не успокоилась. Ещё больно!

Больше не говорим. Всю дорогу молчим. Давид подвозит меня до самой больницы и, не говоря ни слова, уезжает.

Я смотрю вслед удаляющемуся мерседесу и понимаю, что на этот раз это точно конец!

Не смогу!

Не хочу!

Не выдержу!

Нужно обрубать все концы и жить дальше.

Погружаюсь в работу. Сегодня её очень много. К вечеру едва не валюсь с ног.

Когда выхожу из больницы на улице уже темно. Бреду к центральным воротам, опустив голову вниз. Никого не вижу, да и не хочу.

Я просто иду домой, но...

– Малиновская, – слышится совсем рядом.

Оборачиваюсь.

– Подвезти?

Не могу поверить глазам!

Хлопаю ресницами. Дышу быстро, поверхностно, будто минуту назад пробежала настоящий марафон.

Дамир стоит напротив, опираясь бёдрами на капот своего авто и дерзко улыбается, сканируя меня с головы до ног.

– Ты?! – брови ползут вверх. Делаю шаг вперёд, навстречу ему. – Что ты здесь делаешь?

– Жду. Тебя, – улыбается. Подходит ко мне, забирает сумку. Открывает в машине дверь с пассажирской стороны: – прошу.

Истерически смеюсь:

– Вы издеваетесь надо мной?

– Ты о чём?

– Ты. Давид. Один отвозит на работу, другой – забирает. Вы опять затеяли какую-то игру? Очередную проверку?

Дамир хмурится, сжимает кулаки:

– Нет. Чтобы ты понимала, я никогда тебя не проверял. И не собираюсь этого делать. Ни сегодня. Ни завтра.

– Да?! А что же тогда было той ночью? Значит, мне показалось?

– Значит, Давид – дебил. А я... Лишь открыл на этот факт тебе глаза. Считай так, – ухмыляется.

Дина

Я ничего не отвечаю.

Дебил? По-моему, они друг друга стоят. Двое из ларца, одинаковы с лица! Ни дать, ни взять.

Надоели. Осточертели.

Дамир отвозит меня домой. Я выхожу из машины и намереваюсь попрощаться с Шагаевым, но он…

Идёт следом за мной. Заходит в подъезд, лифт, а потом и в квартиру.

Я в шоке от такой наглости. Даже теряю дар речи. В ступоре.

– Дамир, а ты не обнаглел? – становлюсь поперёк его дороги. – Приходишь, как к себе домой. Я тебя даже не приглашала!

Мой голос повышен, а на груди скрещены руки. Что за номер?!

Дамир снимает кроссовки, ровняется напротив меня, бережно берёт за плечи и отодвигает в сторону, будто какую-то тумбочку.

Идёт в ванную комнату. Тщательно моет руки.

Я становлюсь за его спиной:

– Дамир! Ты наглеешь.

Ухмыляется, поднимает взгляд вверх. Смотрит на меня в зеркальном отражении.

– Я к сыну пришёл. Не к тебе. Между прочим, имею право.

Я фыркаю. Громко.

Нет слов. Совсем нет!

– Дин, отойди, а? – поворачивается ко мне лицом и пытается выйти из ванной комнаты, но я не позволяю. – Дай пройти.

– Нет. Ты кем себя возомнил? Два с половиной года у ребёнка не было отца. А сейчас… Появляешься ты. Приходишь поздно вечером. Даришь ему эмоции, а я потом не сплю полночи. Не надо, Дамир! Не делай этого. Ты уходишь, а я остаюсь…

– Так в чём проблема? – хмурит лоб, щурит глаза.

– В тебе проблема, – не сдерживаюсь и тычу пальцем в широкую грудь. – Не нужно так часто приходить. И не так поздно! Ты можешь предупреждать о своих планах, а не ставить меня перед фактом, как всегда?

Дамир опускает взгляд на мою руку:

– Я могу не уходить. Только попроси.

Вздрагиваю:

– Попросить?!

– Да, – кивает головой. – Одно слово, Дин. Я никуда не уйду. Никогда!

Что?

Не верю ушам.

Я в шоке от подобной наглости.

– Знаешь, что?! – глотаю смешок. – Оставайся. Играй с сыном. Дари ему эмоции, а потом всю ночь сиди возле его кровати.

Разворачиваюсь и ухожу.

Уже в кухне. Разогреваю ужин. Накрываю стол. Садимся.

Я, мама, Дамир, Санька. Молчим все.

Санька не слазит с коленей отца. Совсем не ест. Балуется.

Никакой дисциплины! Злюсь. Очень сильно. Если так пойдёт дальше, то сын разбалуется окончательно. Папа хороший, замечательный. Играет, разрешает шалить, а я? Цербер, что ли?!

Мама первой встаёт из-за стола. Снова уходит к соседке.

Остаёмся наедине. Я мою посуду, а Дамир сидит на полу и играет с сыном. Собирают конструктор.

Произношу, не оборачиваясь:

– Десять часов ночи. Папочка! Может, уложишь сына спать?

– Дин, – отзывается Дамир. – Я остаюсь только на сегодня? Не услышал.

Закатываю глаза вверх. Делаю глубокий вдох. Оборачиваюсь. Порываюсь ответить, но в кармане Дамира звонит телефон.

Шагаев принимает вызов. Молча слушает. Бледнеет с каждой секундой.

Завершает разговор. Поднимается на ноги. Целует Саньку и идёт в коридор.

Я следую за ним:

– Что-то случилось?

– Анита. В больнице, – коротко отвечает и в спешке покидает мою квартиру.

Дина

Целый час я не нахожу себе места. Санька спит в своей кроватке, мама смотрит телевизор, а я... Брожу из угла в угол, как ненормальная.

– Дина, – зовёт мама. – Хватит наматывать круги. Просто набери его и спроси, что случилось.

– Кого набрать?

Мама заказывает глаза:

– Давида, конечно же. Твоему Дамиру сейчас точно не до тебя!

– Он... Не мой! – вскрикиваю, пугаясь собственного голоса.

– Не цепляйся за слова. Ты поняла, что я хотела сказать.

Конечно, я всё поняла, а потому...

Через пять минут набираю номер.