– Но вас ввели в заблуждение, – попытался утешить его Монтальбано.

– Если вы опасаетесь последствий, – добавил Валенте, – мы можем засвидетельствовать вашу порядочность.

Рахман повесил голову. Он объяснил, что это даже не страх, а ужас. Ужас оттого, что жизнь, пусть ненадолго, свела его с хладнокровным убийцей детей, невинных созданий.

Его успокоили, как могли, и отпустили, предупредив, чтобы не проговорился об этом разговоре даже другу и коллеге Эль Мадани. Если он понадобится, ему позвонят.

– Хоть ночью. Не стесняйтесь, – заверил учитель, от волнения с трудом справляясь с итальянским.

Прежде чем обсудить все, что им удалось узнать, они попросили принести им кофе и выпили его не торопясь, в глубоком молчании.

– Ясно, что он вышел в море не ради острых ощущений, – наконец заговорил Валенте.

– И быть застреленным не входило в его планы.

– Надо узнать, что говорит по этому поводу капитан судна.

– Хочешь вызвать его сюда?

– А почему бы нет?

– Он повторит слово в слово то, что сказал Ауджелло. Лучше бы порасспрашивать, что люди об этом думают. Слово за слово, может, выясним что-то еще.

– Поручу это Томазино.

Монтальбано скривился. От заместителя Валенте его коробило, но конкретных оснований не доверять Томазино у него не было.

– Он тебе не нравится?

– Мне? Это тебе он должен нравиться. Это твои люди, ты их знаешь лучше, чем я.

– Хватит, Монтальбано, не ломайся.

– Ладно. По-моему, не очень-то он подходит. Он с таким видом будет с людьми говорить, будто пришел выбивать налоги. Кто станет с таким откровенничать?

– Ты прав. Поручу это Триподи, он парень смышленый, расторопный, да и отец у него рыбак.

– Вопрос в том, что именно произошло в ту ночь, когда их судно нарвалось на патрульный катер. Как ни крути, что-то здесь не сходится.

– То есть?

– О том, как он попал на борт, пока говорить не будем. Ахмед вышел в море с определенной целью, нам также пока не известной. И вот я думаю: знали ли о ней капитан и экипаж? И узнали ли они до того, как вышли из порта, или позже? Мне кажется, что он все с ними обговорил, – хотя я точно не знаю, когда. И все были согласны, иначе бы повернули обратно и высадили его на берег.

– Он мог их принудить, угрожая оружием.

– В таком случае или в Вигате, или уже в Мазаре они бы рассказали, что с ними произошло. Им бы нечего было терять.

– Верно.

– Дальше. Если исключить предположение, что Ахмед жаждал быть застреленным в родных территориальных водах, то у меня остаются две гипотезы. Во-первых, он, возможно, хотел ночью незаметно высадиться на тунисский берег в безлюдном месте. Во-вторых, он, может быть, отправился на какую-то явку в открытом море, хотел лично с кем-то встретиться.

– Вторая кажется мне более убедительной.

– Мне, пожалуй, тоже. А потом произошло что-то непредвиденное.

– Кто-то вмешался.

– Да. И здесь открывается большой простор для догадок. Предположим, тунисский патруль не знал, что на борту судна находится Ахмед. Тунисцы заметили судно, рыбачившее в их территориальных водах, приказали ему остановиться; судно пытается уйти, с катера стреляют и совершенно случайно попадают именно в Ахмеда Мусу. По крайней мере это нам все пытаются внушить.

На сей раз поморщился Валенте.

– Не убедительно?

– Похоже на то, как сенатор Уоррен реконструировал убийство президента Кеннеди.

– Другая версия. Допустим, Ахмед встретился не с тем, кого ждал. И был убит.

– Или это был нужный человек, но они не поладили, поспорили, тот выстрелил и убил собеседника.

– Из бортового пулемета? – усомнился Монтальбано.

И тут до него дошло, что он сказал. Не спросив разрешения у Валенте, он вскочил, схватил телефонную трубку и набрал номер Якомуцци в Монтелузе. Ожидая ответа, уточнил у Валенте:

– В отчете, который тебе прислали, был указан калибр оружия?

– Там говорилось вообще об огнестрельных ранениях.

– Алло? Кто это? – отозвался Якомуцци.

– Послушай, Баудо…

– Какой еще Баудо, это Якомуцци.

– Ну тебе же хочется быть Пиппо Баудо[25]. Будь добр, скажи, из какого чертова оружия убили того тунисца на «Сантопадре»?

– Из огнестрельного.

– Скажите на милость, вот чудеса! А я-то думал, его придушили подушкой.

– Меня от твоего остроумия уже тошнит.

– Скажи, какое именно было оружие.

– Пистолет-пулемет, возможно, «Скорпион». Я разве не указал в отчете?

– Нет. Ты уверен, что это не бортовой пулемет?

– Еще бы не уверен. Ты знаешь, что из бортового оружия, установленного на патрульном катере, можно сбить самолет?

– Да ты что?! Я до глубины души поражен твоими научными познаниями, Якому.

– А как мне разговаривать с таким невеждой, как ты?

После того как Монтальбано положил трубку, на какое-то время воцарилась тишина. Валенте заговорил первым, но эта же мысль вертелась в голове у комиссара:

– Мы уверены, что это был тунисский военный катер?

Час был поздний, и Валенте пригласил коллегу пообедать к себе домой. Монтальбано уже имел случай познакомиться с отвратительной стряпней его супруги, поэтому отказался, сказав, что должен срочно вернуться в Вигату.

Он сел в машину, но уже через несколько километров завидел ресторанчик у самого берега. Остановился, вышел и устроился за столиком. И не пожалел об этом.

Он пропадал несколько часов, и его мучили угрызения совести: Ливия, наверное, беспокоится. Предвкушая анисовый дижестив, чтобы переварить двойную порцию лавраков[26], он решил ей позвонить:

– У вас все нормально?

– Ты нас разбудил.

Она и не думала беспокоиться!

– Вы спали?

– Да, мы очень долго купались, а море такое холодное.

Они неплохо проводили время без него.

– Ты ел? – спросила Ливия из чистой вежливости.

– Бутерброд. Я уже на полдороги, максимум через час буду в Вигате.