— Нинель Васильевна, я думаю, вы должны знать, — прервала я поток воспоминаний. — У девочки есть кое-какие тайны. Маша, расскажи.

Нинель вся подобралась в кресле.

— Ты что, беременна, дурища деревенская?!

Маша испуганно замотала головой, и Нинель с облегчением перевела дух:

— Уф, а я-то думала… Ну, какие у тебя могут быть тайны, рассказывай?

Маша, путаясь и торопясь, изложила странные события последних дней — как кто-то влез к ней в окно, как изрезали шубу… когда речь зашла о шубе, Нинель вскинулась:

— Немедленно покажи!

Маша, виновато моргая, принесла изрезанную шубку. Да, неизвестный злодей постарался на совесть — дорогущая вещь превратилась в лоскуты.

— Какой кошмар! — воскликнула Нинель с чувством. Она взяла испорченную шубу на колени и принялась гладить скрюченными пальцами. Я подумала, что для Нинели Серебряковой шубы являются одушевленными существами. Мне даже показалось, что в глазах стальной старухи блеснули самые настоящие слезы.

— Шубу тебе подарю краше этой, не переживай, — сказала Нинель, откладывая в сторону меховое изделие. — А теперь ответь, девочка — почему ты мне сразу не рассказала? Почему я узнаю об этом от какой-то охранницы, а?

Маша ответила, но так тихо, что Нинели пришлось переспросить.

— Я боялась, что вы будете меня ругать, — тихонько призналась наследница.

В этот момент откуда-то из глубины дома донесся крик — такой жуткий, что даже я на мгновение замерла. Потом Маша вскочила и бросилась бежать, я понеслась за ней, а следом за нами ковыляла Нинель Васильевна. Старуха ругалась на ходу и приказывала не нестись так быстро и подождать ее.

Крик доносился из комнаты в конце коридора.

— Это комната Киры! — вскрикнула Маша и рывком распахнула дверь.

Нашим глазам предстала жуткая картина. На полу посреди комнаты лежала Кира Валерьевна Серебрякова. Вдова скрючилась в позе эмбриона, лицо ее было белоснежным, глаза закрыты. Вокруг Киры растекалась лужа крови — такая большая, что в первый момент я решила, будто вдове перерезали горло.

Кричала Сусанна — служанка стояла, прижав руки к плоской груди, и безостановочно издавала дикие вопли.

Нинель подошла и влепила ей пощечину — хлесткую, смачную. Женщина ахнула и немедленно замолкла.

— Что это такое? — строго спросила Нинель.

— Ой, мамочки! — прошептала Маша.

— Ничего не трогайте до приезда полиции! — скомандовала я.

В этот момент вдова застонала и пошевелилась. Я бросилась к ней. Пришлось опуститься на колени прямо в лужу крови. Я нащупал пульс — слабый, неровный.

— Маша, немедленно «Скорую»!

Я не врач, но даже мне ясно, что дело плохо. Я наскоро осмотрела безвольное тело. Нигде никаких ран! Приподняла веко — глаза закачены под лоб. Да что с ней такое?!

— Это выкидыш, — спокойно сказала за моей спиной Маша.

«Скорая» прибыла быстро. Киру поместили на носилки, и машина, тревожно завывая сиреной, повезла вдову в больницу.

Мы уселись в мой «Фольксваген» и поехали следом.

В приемном покое ожидала длинная очередь страждущих. Нинель развила бурную деятельность — на кого-то наорала, кого-то припугнула влиятельными знакомыми в Минздраве, кому-то сунула денег — и вот Киру уже укатили в операционную, а мы уселись под дверью ждать. Пробегающие мимо медсестры странно поглядывали на меня — колени моих джинсов были в крови, а переодеться мне было не во что.

— Скажи мне… только не ври! Ты знала, что Кира беременна? — строго спросила Нинель, глядя на Машу ледяным взглядом.

Маша виновато шмыгнула носом:

— Знала, конечно. Что я, дура совсем, что ли? Ее так тошнило по утрам, просто жуть! Мы же в одном доме жили!

— Чей это ребенок? — Взгляд тетки прожигал наследницу насквозь. — Кто его отец?

— Папа, конечно, кто ж еще! — пожала плечами Маша. — Это был мой братик… или сестричка…

И девушка заплакала.

— Не ври мне, Мария! — взвилась Серебрякова. — Мой брат не мог иметь детей после того, как перенес инфекцию!

Маша утерла лицо платком и ответила, всхлипывая:

— А они ЭКО сделали.

— Что?! — ахнула тетка.

— Ну, в пробирке ребеночка собрали. Взяли у Киры яйцеклетку, а у папы… это самое… сперматозоид. И подсадили эмбрион Кире. Только у нее срок был еще маленький. Она не хотела никому говорить. Не знала, приживется или нет…

Нинель Серебрякова застонала и обхватила голову руками:

— Девки, вы такие дуры! Это феноменально! Эта кретинка только что потеряла ребенка моего брата, моего племянника!

— Ну, может, еще обойдется, — неуверенно проговорила Маша.

Не обошлось. Примерно через час к нам вышел молодой хирург и сообщил, что ребенка Кира потеряла, но ее состояние стабильное. В больнице она пробудет минимум две недели. Родственников просят сдать кровь, потому что во время операции потребовалось перелить более двух литров. Можно прямо сейчас.

— Я сдам! — вскочила на ноги Маша.

— Сиди! Никуда ты не пойдешь! — приказным тоном заявила Нинель. — Заплатим кому-нибудь и решим этот вопрос.

— Но я должна! — Маша упрямо сдвинула пушистые брови. — Кира мне как сестра!

Нинель только рукой махнула.

Пока Маша переобувалась в бахилы, натягивала шапочку и халат, а потом довольно долго сдавала кровь, лежа в специальном кресле, я караулила у двери. Вскоре ко мне присоединилась Нинель Васильевна. Маша улыбнулась нам с кресла и помахала рукой. Нинель вздохнула:

— Кремень девка. Я тоже такая в ее годы была. Чего таращищься? Спросить что-то хочешь? Ну, давай спрашивай, пока Машка не слышит…

— Нинель Васильевна, сегодня, когда Маша прощалась с гостями, этот ваш Владимир Серебряков делал Марии недвусмысленные намеки. Ручку поцеловал…

— На наследство нацелился! — понимающе кивнула тетка.

— Одного не понимаю… Он же ей родня! Брат или что-то в этом роде…

— Да какой там брат! — отмахнулась Нинель. — Его мать, Светка, нам с Кешей троюродная сестра. Значит, Вовка Марии четвероюродный брат. Так, седьмая вода на киселе… кстати, он не Серебряков, а Исаев. Светка вышла замуж за своего лейтенантика и фамилию сменила.

Я вспомнила отставного военного с глупым лицом и прилизанными волосами.

— Редкостный тупица! — продолжала Нинель. — Дослужился только до майора. Светка его всю жизнь пилит, что карьеры сделать не сумел… А я ей говорю, смотреть надо было, за кого замуж выходишь.

Я заметила, что Нинель чересчур много говорит — на нее это не похоже. Точно так же ведет себя моя тетушка Мила, когда хочет скрыть, что неважно себя чувствует.