Телефон продолжал звонить со все увеличивающейся громкостью. Впервые в жизни Железнов был взбешен и выведен из себя мелодией собственного телефона. «Саша, нет! Если ты возьмешь трубку, я возненавижу тебя!» Трель телефона в ночной тишине била набатом и заполняла все пространство кухни. Железнов медленно поднялся из-за стола и сделал пару шагов к телефону, который по старой привычке лежал на зарядке на плите. «Да, это Она» – на внешнем экране телефона бегущая строка «Маша… Маша… Маша…» отображала идентификатор абонента. Железнов внутренне сжался, как перед прыжком в бездну, и сбросил вызов. После чего застыл изваянием, глядя на свой телефон. Через несколько секунд пошел повторный вызов. «Нет!» – Железнов повторно сбросил вызов. Наступившая тишина ударила Железнова по ушам.

Стоя у плиты в безумном напряжении от совершенного им Поступка с большой буквы, Железнов рефлекторно нажал на кнопку кофемашины с изображенными на ней кофейными зернами – он впервые сказал Маше «нет», впервые дал Ей понять, что он ее никогда не простит, что он не желает и не будет больше общаться с ней.

Железнов развернулся, взял пачку со стола и жадно прикурил сигарету, когда раздался сигнал о получении эсэмэс. Саша отбросил крышку, прочитал сообщение: «С днем рождения мог бы и поздравить». Мозг Железнова взорвался от такого вероломства. «В качестве кого поздравлять?!» – на языке вертелся десяток ответов, саркастичных, один язвительнее другого. Но. У Нее сегодня – день рожденья. И нести человеку негатив в день его рожденья, любого человека, не только Ее, Железнов считал неприемлемым для себя.

Кроме того, ответить – негативно, позитивно, не важно – это значит вступить в диалог. Диалог с Женщиной, которая тебя предала. «Нет. Если уж Ты приняла решение расстаться, то я буду его уважать. Если Ты мне посмела сказать, что я недостоин тебя, то нам не о чем разговаривать. Полный информационный вакуум. Общайся с достойными».

Чтобы отпустило, Железнов по максимуму набрал воздуха и задержал дыхание. Шумно выдохнув секунд через тридцать, Железнов некоторое время пустым взглядом смотрел в пол перед собой, затем решительно захлопнул телефон, и, так и не вспомнив о кофе, захлопнув на ходу крышку компьютера, прошел в комнату, где и рухнул на диван, накрыв голову руками.

Восточная Австрия. В 30-ти километрах от восточной границы

7 апреля 1945 года. 12.10 по местному времени

Генерал Шульгин, командир дивизии четвертой гвардейской армии, несмотря на смертельную усталость, с большим интересом наблюдал холмистые пейзажи восточной Австрии с заднего сиденья своего «Виллиса». «Картинки из сказки» – удивительно ровная, выложенная булыжником дорога, проложенная через какой-то игрушечный, ухоженный лес, то взбиралась на холмы, то спускалась к небольшим озерцам с чистой, прозрачной водой. Непривычная для уроженца Кубани красота притягивала взгляд, добавляя всё новые и новые впечатления. На какие-то минуты генерал совершенно забыл, что идет война, что последние трое суток он спал урывками, что впереди и позади его «Виллиса» ползут два «студебеккера» со взводом охраны. Из забытья генерала вывел привычный за последние годы запах гари да смена ритма движения: «Виллис» значительно снизил скорость, объезжая воронки на дороге. На взгорке, по-над обочиной дороги чадили, догорая, три танка, два слева от дороги, один справа. «Два “тигра” и “пантера”», – машинально отметил про себя генерал. Созерцательное настроение моментально слетело. По нарисованным на броне флагам норвежского легиона СС и свастике, напоминающей колесо, Шульгин понял, что два танка – остатки разбитой под Балатоном 5-й танковой дивизии СС «Викинг», а «пантера» – из того немногого, что осталось от 1-й танковой дивизии «Лейбштандарте Адольф Гитлер», которая напрямую подчинялась фюреру. Обе танковые дивизии относились к элите «панцерваффе» и в составе 6-й танковой армии должны были смять и разнести «в клочья» силы 3-го Украинского под Балатоном. Но не получилось. Генерал зло усмехнулся: «Элита обделалась. Ну, не сама, конечно. Элита все-таки. Мы ей здорово помогли. Танковые дивизии сожгли практически полностью, несмотря на то, что они атаковали преимущественно ночью. С приборами ночного видения».

– Алексей, – генерал положил руку на плечо сидящего на переднем сиденье светловолосого лейтенанта, – давай быстро уточни, где связисты.

«Виллис» въезжал на центральную площадь маленького, в несколько десятков ухоженных домиков, городка. На центральной площади, как водится, находились ратуша, где размещались местные органы власти, и несколько зданий поменьше. Вся площадь была буквально запружена бронетехникой, среди которой выделялось несколько «тридцатьчетверок».

– Есть, товарищ генерал! – адъютант командира дивизии, не выпуская из рук автомат, отработанным движением нацепил каску, кивнул шоферу. – Сержант, притормози, – бодро выскочил из машины и пружинистым шагом направился в сторону одного из зданий, возле которого заприметил машину из дивизионной разведки.

Генерал Шульгин в ожидании своего адъютанта приоткрыл дверцу, достал из нагрудного кармана пачку «Казбека» – одна из немногих привилегий боевого генерала – папиросы два раза в месяц специально доставляла транспортная авиация из Москвы – и неспешно прикурил папиросу. Еще вчера вечером, да и сегодня утром трудно было себе представить столь тихое и почти не потревоженное войной место. Буквально в двадцати километрах отсюда его дивизия вела ожесточеннейшие кровавые бои за каждую высотку с остатками группы «Юг». Взаимная ненависть за четыре года войны давно выхолостила из голов противоборствующих сторон человеческую природу противостояния. Те, кто в прицеле, – нелюди. Их нужно нашпиговывать очередями, жечь огнеметами, давить танками, наворачивать кишки на штыки, душить, с неимоверной ненавистью пережимая глотку врагу, либо рвать ее кинжалом. Невозможность терпеть друг друга на одной Земле дошла до такой степени, что пленных не брали. Ни с одной, ни с другой стороны.

Фашисты, костяк которых составляли эсэсовцы, сопротивлялись остервенело. И умело. Используя выгодный для обороны ландшафт, веру в свою расовую исключительность вперемешку с отчаянной безысходностью смертников. Давно дивизия Шульгина не несла подобных потерь. Несмотря на значительный боевой опыт, в отдельных полках и батальонах потери составили более трети личного состава. «Да-а… Нашла коса на камень…»

Через пару минут появился порученец.

– Товарищ генерал, связисты расположились на выезде из города, – лейтенант махнул рукой в сторону дороги, указывая направление, – напротив женского монастыря.

– Садись, лейтенант, поехали.

Информацию лейтенант добыл верную. Уже за чертой города на небольшом пригорке быстро обнаружились две машины связи ГАЗ-АА с характерными антенными диполями в виде круга над фургоном. Вокруг машин бойцы достаточно сноровисто устанавливали антенные растяжки. Над машинами и над всем пунктом оперативной связи нависали маскировочные сети, закрепленные на высоких деревьях. «Грамотно», – отметил про себя генерал.

Рапортовать генералу выскочил начальник батальона связи в чине майора: