— Позвольте проводить вас к остальным гостям. — Она взяла его под руку, и от ее прикосновения по телу Сэма пробежал электрический разряд. Он привлек ее к себе. В ее глазах было то же непреодолимое желание, что не оставляло Сэма, чем он бы ни занимался. Он мог пить бурбон, мог совершать длительные пробежки, мог совать голову под подушку, орать «Пятнадцать человек на сундук мертвеца…» до двух часов ночи — никакого эффекта. Он хотел ее.

— Вы ошеломительная.

Губы Присси полуоткрылись, как лепестки, глаза приобрели томный блеск, и Сэм едва не потерял рассудок, такая им овладела похоть.

Она была беззащитно-трогательной. Он очень не хотел отпускать ее от себя.

— Я пыталась убедить себя, что ты просто очередной мужчина, ниспосланный, чтобы испортить мне жизнь. И в итоге… вот это. Мы же не нравимся друг другу. Вспомни, мы враги. И совершенно бессмысленно что-то придумывать.

Лоретта Мэй Джонсон, проходя мимо них — она тоже направлялась на вечеринку, — хохотнула:

— Мне вы отнюдь врагами не кажетесь. Вид у вас очень… дружелюбный.

— Нам надо отсюда уйти, — сказал Сэм. Над головой у них шелестела листва, с моря дул легкий ветерок. Он повел Присси в заросший палисадник, к парадному крыльцу, возле которого росло большое тутовое дерево и плющ, обвивавший каменный фонтан, вился По решетке террасы. Этот плющ скрывал их от посторонних взглядов.

Сэм погладил ее по щеке, и сердце его застучало втрое быстрее.

— Я мог бы съесть тебя заживо. Ты знаешь это. Каждый раз, когда я тебя вижу, со мной это происходит. — И Сэм поцеловал ее так, как мечтал все эти пять суток. Тело его напряглось, его чертов пенис из просто твердого стал твердым и пульсирующим. И в этот момент Присси приоткрыла рот и впустила его язык. Почему бы ей не держать рот закрытым или не стукнуть Сэма в живот ребром ладони? Тогда с этим влечением было бы покончено. А может, и нет.

Но Присси просунула руки под пиджак, обняла Сэма, прижавшись низом живота к его животу. Тепло ее тела прожгло его насквозь. Даже через платье.

— Я хочу тебя, — выдохнул он ей в ухо. — Сейчас, здесь, немедленно.

Присси на мгновение замерла, очевидно, решая, что делать: уйти, остаться или дать Сэму по голове тутовой веткой. Но именно в тот момент, когда он уже решил, что она сейчас бросится наутек, Присси накрыла губами его губы, и язык ее стал вытворять такое… совершенно неприличное… возмутительное. Но черт, ему это нравилось. Во всяком случае, если это делала Присси Сент-Джеймс. Он задрал ее платье, она расстегнула его брюки и, ни о чем не спрашивая, выудила из бумажника презерватив и натянула на него. Дыша, как загнанный зверь, он прошептал:

— Знаешь, это плохая идея.

— Согласна. Хочешь остановиться?

Сэм прижал ее спиной к ограде неподалеку от крыльца. Присси отклонилась назад и обвила ногами его талию, как тогда, в лифте. У них хорошо получается этот маневр. Слишком хорошо. Сжимая ее ягодицы, крепко прижимая к себе, Сэм вошел в нее и тут же кончил, да так, что в глазах потемнело. Ничего подобного он никогда не испытывал, если не считать того случая в чертовом лифте. Тело его содрогалось, губами он ловил ее отчаянные стоны. Присси тоже вся дрожала от невероятного удовольствия.

— Пресвятая Дева, — прошептал Сэм. Голова у него кружилась, перед глазами все плыло.

— Я прямиком отправлюсь в ад, — жалобно протянула Присси. Налетел ветер, листва шумела сильнее, чем раньше, заглушая их голоса. — Чудесные сестры растили меня доброй католичкой, учили хорошо себя вести и правильно накрывать на стол. Сейчас в этом самом доме они готовят канапе с грибами, божественные канапе, а я тебя обрабатываю прямо здесь, у парадного крыльца.

— Я думаю, мы оба друг друга обрабатываем. — Пальцы Сэма вжались в ее плоть. Он снова ее хотел, и наплевать ему было на монахинь и на грибные канапе. Прямо сейчас его чертов член раздувался, готовый к действию… снова. Присси прищурилась:

— Ты принимаешь виагру? В этом все дело?

— Все дело в тебе. Как ты смотришь, как пахнешь, каково твое тело на ощупь — весь этот чертов комплект. Почему ты не родилась парнем? Черт, я бы запал на тебя, кем бы ты ни была, и, поверь мне, я уж точно не говорю такое всем подряд.

Шорох шагов по тротуару и звуки голосов заставили их замереть. Ее подернутые дым кой глаза и манящие губы были так близко. Сэм хотел, чтобы она всегда его хотела, не только сегодня или в каком-то чертовом лифте, но всегда, каждый день. Он должен был знать, что Присси принадлежит ему, и только ему. Как ему хотелось доставить ей настоящее удовольствие, в настоящей постели, а не в каких-то чертовых зарослях. Мысль о том, что он не единственный мужчина в ее жизни, приводила его в ярость.

Когда группа прошла, Сэм опустил Присси на землю, и она отступила назад, выставила перед собой руки и тряхнула головой. Ничего хорошего этот жест не предвещал. Так как там с перспективой стать ее единственным мужчиной? j.

— Значит, так. Я выхожу из игры. Я так больше не могу. — Все. Конец. Впрочем, долго она так все равно не выдержит. — Хватит валять дурака. Мы ведем себя как дети. Это мешает нашему совместному бизнесу, и меня такое положение не устраивает.

— Сладкая моя, у нас нет никакого совместного бизнеса. Я не дам тебе ссуду. Пойми, ничего личного. Здравый смысл, и ничего больше. Давай забудем о бизнесе и подумаем о нас с тобой.

Присси поправила прическу и одернула платье; Сэм застегнул молнию на брюках и следом за Присси вышел на дорогу из серой брусчатки. Она остановилась возле черной чугунной урны, в которой в изобилии росли желтые и белые цветы. Урну окружали корзины с такими же цветами. Мимо проходили участники вечеринки, здоровались с Сэмом, восхищались цветами. Присси, надо отдать ей должное, действительно превзошла себя, превратив этот заброшенный пустырь в подобие сада. Она подняла на него глаза:

— Ты знаешь…

— Предложение, которое начинается с «ты знаешь», никогда ничем хорошим не заканчивается.

Не обращая внимания на его слова, Присси продолжала:

— Здесь находятся представители прессы, и завтра в «Геральд» появится репортаж об этом мероприятии с фотографиями. Если пройдет слух о том, что банк не поддерживает восстановления зданий, представляющих собой историческую ценность, тем, кто сейчас тут пьет и закусывает, это очень не понравится. Скажу больше, они решат, что ты сноб и Саванна для тебя жалкая провинция, а ведь эти люди — твои серьезные клиенты.

— Ты снова меня шантажируешь? Я это уже проходил, когда ты явилась в банк. Снова хочешь закатить сцену?

— Ну что ж, только на этот раз сцену снимут на камеры. Вживую. — Присси похлопала его по щеке и кивнула в сторону толпы, направляющейся к накрытым под навесом столам:

— Учредители больницы, президент Общества Оуглторпа — ты меня понимаешь. И ничего личного между нами быть не может, потому что никому из нас это не нужно. Бизнес, и только бизнес.