из нас решил вызвать для неё велорикшу, она мгновенно пускалась наутёк, словно к ней посылали не водителя, а убийцу. Мама, которой вот-вот должно было исполниться семьдесят лет, бежала мелкой рысью, раскачиваясь на бегу всем телом. Откуда у неё бралась такая юношеская прыть?

— Этим водителям лишь бы обокрасть! А сколько среди них всяких чудиков? — возмущалась она.

Однажды я был свидетелем тому, как вместо одного юаня мать неохотно протянула водителю восемь мао в качестве платы за проезд. Причиной тому было подорожание капусты в тот день. Водитель не знал, смеяться ему или негодовать.

Единственной вещью, которую мать всегда просила ей купить, была обувь. Иногда её заботила мысль о покупке резиновой обуви. Иногда она мечтала о ватных туфлях. А иногда просила обувь с носком из тёмного вельвета. Наверное, позабыв о двух парах резиновых ботинок, мать, насупив брови, спрашивала: «Что же надеть в эту дождливую погоду?» Я напоминал ей поискать под кроватью или в платяном шкафу совершенно новые ботинки, с чем она тут же бурно соглашалась, сетуя, что память стала совсем никудышной. Когда я собирался в командировку, мать пыталась всучить мне несколько монет: «Когда доедешь до Гуанчжоу, ничего мне не покупай, кроме вот этих вот вельветовых туфель без застёжки. Говорят, что такие продаются только в Гуанчжоу. К тому же они недорогие. Одна пара стоит два с небольшим юаня».

Она не догадывалась, что цена на эти туфли значительно выросла, и не раз, и что эти туфли можно было найти в большинстве местных обувных магазинов, а самое главное, что в её ящике лежали такие же.

Однажды летним днём мать решила заняться маринадами. Кадки по обыкновению взрывались без причины: чеснок, редька и другие овощи разлетались по всему полу, а рассол, растекаясь, белёсой струйкой просачивался на лестницу. Потеряв равновесие, мать упала, получив ушиб тазобедренного сустава. Поскольку она не могла выходить на улицу, чтобы занять и отвлечь её, я нашёл несколько печатных изданий, среди которых была «Летопись округа Лишуй», посвящённая её малой родине. Превыше всего она ставила роман «Речные заводи»[20], восторженно дивилась героизму У Суна или Лу Чжишэня. Что касается других книг, она могла просидеть полдня, почтительно держа любую из них в руках, но, внимательно приглядевшись, можно было заметить, что она не перевернула ни одной страницы, да и глаза её уже закрылись.

Как-то раз я сам пролистал «Летопись округа Лишуй» и наткнулся на рассказ об одном удивительном событии. При Цинской династии, во времена императоров Цяньлуна и Цзяцина[21], на отроге горы Хуншань в уезде Ли произошло народное восстание: все местные жители как один потеряли рассудок. Всклокоченные, они бешено метались из стороны в сторону; полностью обнажённые мужчины и женщины танцевали, провозглашая себя императорами или членами императорской семьи, что вошло в анналы неофициальной истории как «помешательство целой деревни». Тогда император приказал губернатору провинции Хугуан отправиться с войском и подавить восстание, со всей строгостью наказав мятежников. Взобравшись по горному кряжу, им удалось захватить Хуншань. Четырнадцать предводителей были казнены, а остальным более чем шестистам преступникам, потерявшим рассудок, в назидание другим было приказано отрубить ступни. Я был потрясён! Больше шестисот пар окровавленных человеческих стоп. Если их грудой сложить друг на друга, получится ещё одна гора — залитая кровью. Я отыскал на карте Хуншань. Оказалось, он находился на расстоянии не более ста ли[22] от места, где я родился. Мне ужасно захотелось узнать, не было ли моих предков среди мужчин, которым отрубили стопы. Может статься, необычная страсть матери к обуви досталась ей по наследству от людей, чьи ноги когда-то отсекли большим мечом дадао?

Возможно, обувь превратилась в предмет драгоценный и почитаемый после того, как наличие стоп стало редкостью?

Я спросил маму, известно ли ей об этих событиях. Она покачала головой: «Небылица. Никогда такого не было».

Вспоминая родные места, мать только и говорила о наводнении. Она рассказывала, что, когда укрепления прорвало, все побежали к плотине. Там было полно змей; оглушённые водой, они ни на кого не нападали — большинство просто свернулись в клубок. Люди и змеи в тот вечер уснули вместе…

Откуда всё-таки взялась мамина зависимость? Действительно ли нет никакой связи между этой болезненной страстью и шестью сотнями людей, которых подвергли наказанию через отсечение стоп? А может быть, это привычка хозяйки дома, прожившей годы в бедности и нищете… Я решил посоветоваться об этом с одним психологом. Во время нашей встречи он с большим энтузиазмом уставился на черепаший суп, который моя супруга первым подала на стол. В ответ на свой вопрос я услышал лишь «угу» и «хм-хм».

Воистину, человек — самое непостижимое существо на Земле!

5

Порой нам казалось, что стоит переехать из общежития — и посуда перестанет взрываться. Мама мечтала об этом, как и о том, чтобы я устроился на завод учеником, поэтому постоянно просила о помощи одного давнего соседа. Однако тогда многие заводы были закрыты, да и мне недоставало лет… Обнадёживающих вестей сосед нам не принёс.

Скрепя сердце мать с этим смирилась, теперь она задалась целью переехать в деревенскую глушь, отвезти меня в самый бедный уголок. Я очень обрадовался этому. Моя тётка по матери как раз работала на государственном хозяйстве в Гуйчжоу. Ещё несколько лет назад она говорила, что к переселенцам там относятся доброжелательно. К тому же мне хотелось быть как можно дальше от одноклассников и школы, отправиться в совершенно незнакомое место и начать жизнь заново.

Подошла к концу наша жизнь в Чанше. Старший брат взял отгул, чтобы помочь нам с отъездом. Он очень хорошо учился, вполне мог поступить в университет смешанного типа: половину времени работать в поле, половину учиться. Лицо его было чёрным от загара, а руки загрубели от мозолей. Он помог матери распродать практически всю мебель, включая плетёное кресло отца. Заброшенное, оно обветшало: выцветшая краска, деформированный каркас, обмотанные старыми тряпками ручки — всё выглядело очень потрёпанным. Кресло упрямо скрипнуло, как прежде, слегка удивив барахольщика. Брат сказал, что скорее всего прутья когда-то придавило, теперь они встали на место. Только после этого хозяин с неохотой взял и внёс кресло в торговое помещение, бросив его посреди совершенно чужого старья: неведомо откуда взявшихся платяных шкафов, туалетных столиков, письменных столов и столов для игры в маджонг, сундуков, переносных сидений, наваленных грудой подставок. Эту разномастную свору сиротливых отщепенцев придавило наглое и высокомерное кресло тайши[23]. Хотя теперь уже