– И даже тебя, даже собственного ребенка?

Впрочем, ему можно было не отвечать. Марина сама успела все увидеть за то короткое время, которое провела во дворце.

– Но я ведь тебе не мать. Я твоя жена, – прошептала она, и Пьетро бросил на нее быстрый взгляд.

– Я никогда не принуждал к совместной жизни женщину, которая не хочет меня. И начинать со своей жены не собирался.

Образ, соткавшийся перед внутренним взором Марины, привел ее в ужас. Мужчина, достаточно сильный, чтобы, если захочет, выломать любую дверь, преградившую ему путь, беспомощно стоит перед дверью, которая даже не заперта. Этот мужчина только что потерял ребенка, он страдает так же сильно, как его жена. Мать этого мужчины все равно, что отказалась от него, сделав сиротой при живых родителях.

«Женщина, которая не хочет меня»…

– Я… Я не хотела навязывать тебе свое горе, когда…

Она не смогла договорить. Во всем виновата она, с такой готовностью отдавшаяся своей депрессии. Неужели барьеры между ними, которые Марина воздвигла, действительно были такими непреодолимыми даже для Пьетро? Неужели он ни разу не подумал, что у него есть полное право сровнять их с землей?

Как-то он сказал, что они вместе сделали этого ребенка и единственной их ошибкой стало то, что они не смогла вместе пережить его потерю. Под столом руки Марины сами собой прижались к животу. Судьба не может быть так жестока, что отнимет у нее и этого ребенка. Но что, если это случится? Как Марине пережить это без Пьетро?

– Когда ты наконец вышла из спальни, – быстро, но тихо заговорил Пьетро, – ты показалась мне такой маленькой, такой измученной, едва живой от горя, что я чуть не умер от чувства вины, ведь именно я сделал это с тобой…

– Нет, не ты! Это потеря ребенка!

– Ребенка, из-за которого я заставил тебя выйти за меня. Разумеется, когда ребенка не стало, ты осознала, какую ошибку совершила. Не отпирайся, ты знаешь, что я прав, – велел он, поднимая руку, когда она открыла рот, чтобы возразить. – Ты уже однажды пришла ко мне, уверенная, что я увильну.

– Я очень этого боялась, – призналась Марина. – Боялась, что ты уйдешь, потому что я не оправдала твоих ожиданий. Но…

– Но? – переспросил Пьетро, когда она замолчала, чувствуя, как начинает гореть лицо. – Но что?

Теперь ей придется сказать всю правду. Иного выхода нет.

– Я боялась, что ты просто соблазнишь меня снова, как уже не раз делал, чтобы заставить забыть о страхах, зацелуешь до полуобморочного состояния.

Его глаза приобрели стальной оттенок, и он прищурился:

– И ты бы позволила мне?

– А разве я могла тебе отказать?

Марина больше не боялась говорить с ним начистоту. Она любила его и потеряла – доказательством тому бумаги на развод, – и прятаться дальше уже не имело смысла. К тому же если бы она нашла в себе силы раньше посмотреть правде в глаза, то они не оказались бы в таком жутком положении сейчас. Марина должна все высказать Пьетро – это ее долг перед самой собой, перед Пьетро и перед их ребенком.

И она посмотрела на Пьетро, хоть и поморщилась, когда их взгляды встретились.

– Я никогда не могла устоять перед тобой. Вспомни, с чего все началось, почему мы все-таки поженились.

– Я сходил с ума, когда ты была рядом, – тихо сказал Пьетро.

– И я чувствовала то же самое.

Все это в прошлом, горько подумала Марина. Страсть, сжигавшая их обоих дотла, – в прошлом. Спокойный, оценивающий, расчетливый взгляд Пьетро, устремленный на Марину, очень хорошо доказывал это. Он держался на расстоянии от нее, не выказывая желания обнять ее, прижать к себе. Она сама уничтожила его влечение к ней своим недоверием, своими сомнениями. Марина так боялась, что Пьетро не сможет полюбить ее так же сильно, как она обожала его, и именно этот страх привел к тому, что они имели на этот момент.

– Это чувство живо и сейчас, – сухо заметил Пьетро, – если можно судить по этому минутному помрачению сознания в коттедже.

Кровь мгновенно отлила от лица Марины. За долю секунды она из пунцовой стала бледной как полотно.

– Мы оба знаем, что совершили огромную ошибку, и, если снова наступим на те же грабли, будем полными ослами.

Интересно, Пьетро слышал в ее голосе то, что слышала она сама? Уловил он неуверенность, которую ей не удалось подавить, как она ни старалась? А нотки тоски и страсти, все еще проскальзывающие между тщательно подобранными словами? Как бы ни следила она за голосом, слегка вопросительная интонация никуда не желала деваться. Как будто Марина все еще надеялась, что Пьетро говорил серьезно, что все еще можно исправить…

Да неужели же Марине и вправду хотелось вынудить его сказать, что он не хочет разводиться, хочет остаться с ней? Неужели она растеряла последние крупицы гордости? Он лично привез ей документы на развод, которые подготовил вторично, но утренние новости изменили все.

Если – точнее, когда – Пьетро узнает, какие последствия обнаружились у того, что он назвал «минутным помрачением сознания», ему придется серьезно пересмотреть многие свои решения.

Пьетро Динцео – князь Пьетро Динцео, разумеется, захочет этого ребенка, и не только потому, что когда-нибудь ему понадобится передать свое состояние и титул наследнику, но и потому, что он очень хочет ребенка в принципе. В этом не было никаких сомнений.

Она сомневалась – и очень сильно – лишь в одном: захочет ли Пьетро, чтобы рядом с ним была и мать его ребенка?

Марина сказала:

– Мы оба знаем, что совершили огромную ошибку, и, если снова наступим на те же грабли, будем полными ослами.

Если бы она бросила в лицо Пьетро перчатку, ее посыл и то был бы менее ясным. Пьетро действительно почувствовал себя ослом – из-за того, что вообще пришел сюда. Последние четыре недели прошли в эмоциональном раздрае; настроение Пьетро скакало то вверх, то вниз. Он непрестанно боролся с собой, со своими воспоминаниями, с терзающим его сексуальным голодом. В конце концов Пьетро начало казаться, что он сошел с ума: он не знал, что из происходящего вокруг – настоящее, как изменится его состояние через минуту. В связи с этим он не мог полноценно планировать дела; его жизнь почти полностью вышла из-под контроля.

Охваченный гневом, он унесся из коттеджа, уверенный, что поступил правильно; мало того – никак иначе поступить было нельзя. Им двигало нестерпимое желание убраться как можно дальше от этой женщины, потому что в ее присутствии он за себя не отвечал. Его пугала скорость, с которой мысли и планы проносились в его голове, и то, что он легко мог изменить всем своим принципам, останься он в коттедже чуть дольше. Лицо Марины, ее голос, изгибы тела преследовали Пьетро во сне и наяву, и он никак не мог прогнать это наваждение. Он загонял себя в спортзале, но даже когда тело обессилело, мозг продолжал работать. И Пьетро злился на себя, что так неверно истолковал чувства Марины, что не увидел страх под напускной небрежностью. Если весь год, что длился их брак, она противостояла ему из страха, что он должен думать о ее выходке в кабинете Маттео?