Ночь.

– Сердце женщины тверже, чем камень, – говорит Бартон, трахая Прис. Или Корру? Или Манолу? Или вообще всех женщин, к которым ты испытывал когда-то чувства.

– Это сон! – смеешься ты ему в лицо. – Это просто чертов сон!

* * *

Манола уходит через две недели после начавшегося безумия. Забирает детей и уезжает к родителям.

– Я собираюсь встретиться с доктором Милтом, – говорит тебе Йол.

– Он хьюмер, – говоришь ему ты.

– Это неважно.

– Черт…

Вернись в опустевший дом и представь свое будущее. Теперь спроси себя: какого дьявола ты это делаешь?! Выйди на улицу. Назови роботу-таксисту адрес космопорта. Интересно, Йол уже приставил к тебе своих агентов или ему плевать, и если ты сбежишь, то сделаешь только лучше?

Зайди в бар. Ни одного капитана. По крайней мере, приличного. Видишь того бородатого за дальним столиком? Если ты даже уговоришь его вывезти тебя с этой планеты, то он, скорее всего, убьет тебя, как только корабль совершит гиперпрыжок, и заберет твои деньги. Хотя Нолан тоже был не из числа благородных наружностью. И что это? Сомнения?

Сядь за стойку и закажи выпить. Вспомни капитана «И-318»: «Когда-нибудь вам будет некуда бежать, мистер Арвал. Придется остановиться и взглянуть правде в глаза. Как вы думаете, хватит у вас сил для подобного?» И что ты ответил ему? Не помнишь? Да, прошлое всегда горит слишком быстро.

– Ваш заказ, мистер, – говорит бармен.

Ты смотришь на стакан с зеленой люминесцирующей жидкостью и спрашиваешь: что это?

– Ваш заказ, – повторяет бармен.

Ты хочешь сказать, что не заказывал этого, но не говоришь. Так всегда. Неизвестность никогда не приходит в одиночку. Как землетрясение не разрушает один дом, а повергает в руины целый город, так и неизвестность. Если ты позволил ей схватить себя за шиворот, то перестань удивляться, что за одним домом рушится другой. Поэтому возьми стакан и выпей. Неплохо. «Вот лицо моей правды, мистер Нолан». «И куда теперь?» – спрашивает вымышленный капитан. «А черт его знает!» – реальность вздрагивает. Выпитая зеленая жижа всасывается в кровь, доходит до мозга и: «Бум! Бум! Бум! Бум!» «На твоем месте я бы выбрал смерть», – говорит капитан. «Смерть! Смерть! Смерть! Смерть!» Чертова жижа! Повесившийся Хатдат раскачивается на веревке, а Манола стоит возле него и качает головой: «Вот кретин! Вот кретин! Вот кретин!» «Заткнись!» – говоришь ей ты. «Я рожу тебе ребенка». «Заткнись!». «Я рожу». «Заткнись! Заткнись! Заткнись!..» «Почему ты оставил меня?» – спрашивает Ферри. «Потому что ты кретин!» «Вот кретин. Вот кретин. Вот кретин». «Я сказал тебе заткнуться!» – говоришь ты Маноле. «Поедем собирать бананы! – смеется Верн. – Бананы! Бананы! Бананы!»

* * *

Когда впереди долгий путь, знать наверняка менее больно, чем просто ждать и надеяться.

Роджер Желязны «Вспышка»

Открываешь глаза и пытаешься понять, где ты находишься.

– Уже проснулся? – мурлыкает женщина справа.

Поворачиваешь голову и смотришь на нее.

– У нас что-то было?

– Ты спрашиваешь, потому что не хочешь платить или потому что не хочешь помнить?

– Наверное, помнить.

– Значит, не было.

Заплати и выйди на улицу. Где ты, черт возьми? Неужели на Камике есть такие грязные и запущенные кварталы?!

– Всего две монеты! – канючит какая-то шлюха, цепляясь к прохожим. – Всего две монеты! – Дьявол! Это даже меньше, чем брал семилетний мальчишка на Эрехе за чистку ботинок!

Где-то захлебывается плачем младенец. Где-то лает собака. Взлохмаченная женщина открывает окно и выливает помои прямо на улицу. Стая голубей, воркуя, клюет объедки. Драный кот трется о твои ноги.

– Пошел прочь! – говоришь ему ты.

– Не смейте трогать его! – кричит тебе девочка лет пяти.

Она бежит через улицу, путаясь в безразмерной юбке. Высокие каблуки больших красных туфель цокают по выщербленному бетону. Девочка хватает драного кота, прижимает к груди и шипит на тебя беззубым ртом.

– Не смей! Не смей! Не смей!

– А ну иди сюда! – кричит ей одна из шлюх. – Я что тебе говорила: никогда не выходи на улицу, пока я работаю!

– Я за котом!

– И не надевай мои вещи! – затрещина. Плачь.

Девочка бежит через дорогу, таща за собой кота и глотая слезы. Кто-то готовит обед. Холестерин таки просто брызжет в открытое окно. «Даю всем», – надпись красной краской на стене под окном.

– Всего две монеты! – цепляется к тебе шлюха.

Ржавый пикап останавливается у обочины.

– Подождите! – кричишь водителю.

– Теперь паромом, – говорит он, останавливаясь у причала.

Цивилизованный город сверкает на другой стороне огромного озера, которое создал здесь ты. Черт! Сверху все выглядело совсем по-другому. Сверху и на макетах. Даже в действительности, но на другой стороне. Словно линия вдоль гротеска, приводящая в абсолют его неизменные части.

– Двенадцать монет, – говорит паромщик и недовольно поглядывает на часы.

Вспоминаешь шлюху: «Всего две монеты! Всего две».

– Интересно, кто-нибудь пользуется этим паромом?

– Они, – махает паромщик рукой в сторону глянцевого города. И это лицо твоей правды.

Сидишь и слушаешь, как гудит электромотор. За бортом журчат голубые воды. Хорошо еще, никто не называет тебя чужим именем и не навьючивает не принадлежащую тебе жизнь, как в «Азиатском береге» Томаса Диша, а то этот паром никогда бы не вернул тебя в твой мир, и там, на глянцевом берегу, тебя ждал бы берег, который ты только что покинул, и женщина с детьми, которых ты никогда не растил, но обречен считать своими…

* * *

Дом. Милый дом. Хотя ну его к черту! Здесь всегда было слишком много окон, чтобы их открывать каждое утро и закрывать каждый вечер… Да. Причины всегда найдутся, было бы желание. Башмак судьбы из крокодильей кожи летит и попадает тебе прямо в задницу, добавляя ускорения. «Беги, Форест, беги! Стой, Форест, стой!» Вот так всегда и бывает. Взлеты и падения. Как лифт, который поднял тысячу человек, а на тысяча первом сломался. Идешь по лестнице и ненавидишь лифт, а ведь он, черт возьми, мог рухнуть вместе с тобой. Понимаешь? Так и жизнь. Главное – не сомневаться. Корра права. Позволишь себе усомниться хоть раз – и превратишься в неудачника. Поэтому собирай вещи и отправляйся в космопорт. Здесь тебя больше ничто не держит.

Чэн прижимается к женской груди и тихо о чем-то шепчет.