Мрачный Карташов с совершенно бешеной физиономией ворвался в раздевалку… сгреб Кисоньку за волосы, рывком дернул к себе. В его ручище что-то сверкнуло… Сева вскочил, уже понимая, что не успевает спасти подругу от неожиданно обезумевшего тренера. Блеснув, оружие опустилось Кисоньке на голову… и тренер принялся раздирать гребнем ее огненно-рыжие волосы. Кисонька морщилась, но стоически терпела.

– Следующая – ты, – пробубнил Карташов, как опытная камеристка, зажимая во рту длиннющие шпильки с изукрашенными разноцветными стразами головками.

Его могучие ручищи аккуратно собрали Кисонькины волосы в пучок и одним движением, показывающим большой опыт, увязали их в фантазийный узел, любовно выпустив из него несколько закрученных локонов.

– Вот так! – бережно втыкая в узел шпильки, удовлетворенно сказал тренер.

В раздевалку ворвалась Мурка. Ее шлем и перчатки полетели Вадьке в лицо – подхватить их он не успел.

– Два-один в мою пользу, – как о чем-то совсем незначительном, сообщила она тренеру о своей очередной победе и, выхватив из рюкзака набор для макияжа, кинулась к сестре.

В раздевалку заглянул знакомый белорус Николай и, недовольно глядя на ребят, пробубнил:

– Там, говорят, вашей музыки нет. Давайте, я отнесу. – И протянул руку.

– Ты музыку не отдала? – вызверился на Мурку тренер и, запустив руку в карман рюкзака, выволок оттуда диск. – На, парень, спасибо, что…

Отшвырнув тоненькую кисточку, только что порхавшую над лицом сестры, Мурка грубо выдрала диск из пальцев тренера.

– Передал – и спасибо, свободен, я сама все отнесу! – рявкнула она на Николая.

– Та мне не сложно… – Словно не слыша грубости, пацан снова потянулся за диском.

– А ну вали отсюда! – гаркнула Мурка, отдергивая диск от его протянутой руки. – Без тебя разберемся!

– Совсем дикие! – Белорус отступил. – То они бойцов подменяют, то с потолка прыгают… Придурки!

– Сам придурок! – крикнула ему вслед Мурка, зажимая диск под мышкой. – А музыку никому не отдам! Сама отнесу, сама поставлю, не хватало, чтобы и тебе тоже подгадили! – Она снова взялась за макияж.

Во все глаза Вадька и Сева следили, как брови Кисоньки изгибаются ровными, как у куклы, черными дугами, вокруг глаз разлетаются похожие на голубиные крылья синие тени, а на лицо ложится слой белой пудры, делая его похожим на маску. Из рюкзака вылетело легчайшее одеяние… Поверх зеленой кофточки и штанишек Кисонька оказалась укутана от шеи до пят в пестрые шелка. Бегая вокруг нее, как на карусели, тренер и Мурка накрутили на ее талию широкий пояс, вывязав его над попой роскошным бантом. Мальчишки обалдело уставились на «ояпонившуюся» Кисоньку. Прихватив CD, Мурка рванула в зал, остальные поспешили за ней.

Магнитофон гремел ритмичным роком, и каждым движением попадая в такт ударов музыки, на татами скакала та самая, слегка похожая на Катьку девчонка из «интернатских», облаченная в широкие черные штаны и свободную рубаху без рукавов. Прыжок переходил в подсечку, та – в кувырок, уширо-маваши сменялось маваши-гири, девчонка картинно застывала в стойке, удар, блок, удар, сложнейший поворот на одной ноге с сохранением безупречного равновесия. Эта грозная пляска была фантастически красива. Публика вокруг татами разразилась аплодисментами, послышались одобрительные выкрики. Жюри подняло таблички с баллами – выходило много. Раскрасневшаяся, тяжело дышавшая девчонка поклонилась – щеки ее пылали жарким восторженным румянцем – и лихим кувырком выкатилась прочь с татами.

– Обалдеть, как двигается, – глядя ей вслед, пробормотал Сева. – А Кисонька в этих своих тряпках и повернуться не сможет. Только и радости, что на японку похожа.

– Косинская Элла, ката без оружия! – объявил секретарь.

Они увидели Мурку, колдовавшую над магнитофоном у судейского стола. Девчонка нажала на кнопку… легкая, как звуки дождя, хрустальная музыка перезвоном пронеслась над залом. Мелко перебирая ножками, спрятав руки в ниспадавшие до пола рукава одеяния и скромнейшим образом опустив глаза, на середину татами просеменила классическая японская юная дама – разве что непривычно рыжая. Застыла на мгновение – маленькая, беззащитная, похожая на хрупкую фарфоровую куклу. Переливы музыки ткали вокруг нее неброский пейзаж, словно нарисованный тонкой кисточкой на рисовой бумаге. Крохотная японская принцесса, оставшаяся без мамок-нянек, без покровительства отца-императора, без верных самураев, одна-одинешенька перед безжалостным и жестоким миром. Ритм музыки нарастал, наполнился угрожающими нотами. Принцесса испуганно присела, всплеснув широченными рукавами… и звякнул сбитый со своей смертоносной траектории нож.

Рыжеволосая японка закружилась, шелковые рукава завертелись бешеным колесом, разметывая вокруг девушки рой запущенных в нее сюрикенов. Из-под прикрытия рукавов взметнулся шелковый пояс, вдруг ставший подвижным и гибким, как змея, и захлестнулся на горле врага, превращаясь в смертоносную удавку. Развязавшееся длинное кимоно спорхнуло с плеч и… накрыло второго нападавшего с головой, а сверху на него обрушился сокрушительный удар. Принцесса осталась в штанишках и кофточке. Не вполне подобает благородной даме, зато позволяет с легкостью вертеться на одной ноге, нанося круговые удары другой. Принцесса ушла винтом вниз, круговая подсечка… Врагов расшвыряло в разные стороны. Но их все еще было много, и сдаваться они не собирались. Принцесса замерла в стойке – игра гибких рук, блоки, способные отразить любой удар. Эффектный всплеск ладонями накрест, ломающий лезвие атакующего меча… Все, это уж слишком! Принцессе не удалось вразумить заблуждающихся, а потому время императорского милосердия для них миновало.

Это было прекрасно. Но это было и до тошноты, до кома в желудке страшно!

На кратчайшую долю мгновения девочка застыла в немыслимой позе.

Нукитэ, «рука-копье» – кончики пальцев врезаются в гортань одного из убийц, выставленная нога удерживает остальных на расстоянии. Смерть!

Нихонкэн – кулак с выставленными суставами пальцев бьет в переносицу. Смерть.

Пушечной силы удар ногой в печень. Смерть!

Пальцы, растопыренные когтями хищной птицы, бьют в грудь. Смерть! Складываются аккуратным клювиком… Смерть!

Последний из убийц пытался бежать. Это надо было делать раньше! Принцесса нагнала его немыслимым прыжком… удар пяткой в висок. Конец.

Музыка смолкла. Дыша так же ровно и спокойно, как и в начале выступления, Кисонька склонилась в каноническом поклоне и семенящим «лотосовым» шагом попятилась назад.

Сева судорожно перевел дух, только сейчас поняв, что все это время он просто не дышал. Невольно пошарил глазами, отыскивая валявшиеся на татами трупы… Ведь он же ясно, как наяву, видел… Но трупов не было. Была лишь девочка с прятавшимся под церемониальным макияжем лицом.

Над залом повисла долгая тишина… А потом все заорали. Здесь собрались настоящие профессионалы и знатоки, а потому они прекрасно понимали, какое высокое искусство только что предстало перед ними. Завороженные судьи потянулись к табличкам с оценками. Зал заорал снова – впервые на этом турнире каждый поднял высший из возможных баллов. Лицо маленькой принцессы не дрогнуло, она лишь поклонилось, приученная с равным достоинством принимать как победу, так и поражение, завернулась в свое кимоно и легкой тенью исчезла.