— Цела? — Спросил он. Я кивнула. — Отлично, нас ждет трудный босс. Инга, стреляй всем чем можешь, только в меня не попади. Будешь прикрывать меня.

— Ага. — Не удивившись, проговорила она. Ее стрела уже растворилась в текстурах, как и дыра в двери. Колчан наполнился свежими стрелами из инвентаря.

— Зарина, вода есть?

— Мало, но пару ножей вкинуть смогу.

— Отлично, я нападаю.

Он тут же приступил к обещанному. Прыгнул почти до потолка, размахивая своей металлической вилкой. Ксения не отставала и прыгнула навстречу. Правда, они разминулись, так и не коснувшись друг друга. Он повалил книжный шкаф, стоявший у стены, а она чуть не раздавила нас. Мы с Ингой вовремя разбежались в стороны.

— А, черт, — огрызнулась арбалетчица, — только прицелилась!

— Придется действовать наобум! — Крикнула я ей и вслепую кинула льдину, но повыше, чтобы не задеть своих товарищей. Главный босс пригнулся. Я была так сосредоточена на своей мишени, что даже не слышала изнуряющей нервы музыки.

Жабик встал, не ощущая урона, и снова кинулся к своей цели. На этот раз он выставил трезубец прямо вперед и побежал напролом, не взирая, что впереди была и двери, в которой стояла Даша.

У него была хорошая реакция, пусть и уступающая Ксении. Остановиться вовремя он успевал и никого не калечил. Странный панк. Человек специфических взглядов, анархист и балбес, но людей защищал и никого не устранял. Ему вообще будто не хотелось делать кому-то больно.

Теперь они метались из угла в угол. Их движения были столь быстры, что ни я, ни Инга уже не успевали даже понимать в какую сторону приблизительно кидать острые предметы.

Жабик сдавал по-тихоньку, я слышала его рев и отдышку. Ксении также не доставляло удовольствия обороняться от надоедливого мальчишки.

Она также пыталась задеть нас, но мы, как два стрелка-снайпера, уже заняли оборону за столом.

Все то, что летело в стены, все царапины от трезубца и когтей — уже успело провалиться в небытие заскриптованного помещения.

Медленно, но верно они выдыхались.

Отдышавшись, он рискнул поговорить с ней: — Знаешь, а мы ведь так долго можем, да? Может, ты все-таки отдашь нам девчонку, а мы уйдем на свою свалку. Как идея?

— Ни за что!

— Да что ты так цепляешься за нее? У тебя же три тысячи таких. Да и тех, что мы ранее устранили, ты не особо жалеешь. В чем проблема?

— Я — больше не никто. — Внезапно заговорила сама Даша, чем вызвала у всех небывалое удивление. Она словно плыла по поверхности, не задевая ногами пол, и остановилась на самой середине.

— Т-ты и так не была никем. — Сказала я, встав из-за стола. Инга дергала меня за рукав, чтобы я пригнулась обратно, но я ее отдернула. — Что ты такое говоришь? Что вообще все это значит?

— Да… Ты права, в каком-то смысле. Я есть кто-то. У меня есть имя. Настоящее. Ты знаешь о нем, не так ли?

Я сглотнула: — Слушай, я понимаю, что об этом следовало сказать сразу, но…

— Но ты этого не сделала.

— Верно. — Здесь мне оставалось лишь виновато согласиться со сказанным.

— Об этом все знали?

Я закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти: — Да…

Но та не стала злиться. Она не выражала вообще никаких эмоций.

— Оказывается, все было так просто. Я все время думала, почему мне так не везет. — Она посмотрела на свои ладони. Они по-прежнему были в рукавицах. — Я все сетовала на то, что меня прокляла любимая бабушка. Вот и наказание мне за непослушание. Никаких друзей, никакой помощи. Даже врага кровного и того нет. У меня ничего не осталось. Даже имени. Я все потеряла.

— Это… это не так! У тебя… у тебя должен был остаться хоть кто-то. — Та стояла и молчала, глядя в пол. — Так не бывает, что никого нет! У тебя ведь наверняка есть семья. Давай же, вспоминай, есть кто-то, кто о тебе искренне заботится. Я знаю, что такой человек существует!

— Бесполезно. — Сказала Ксения, приняв свой обычный вид. Она даже успела привести одежду в порядок и посыпать руки антисептиком. — Она — наша. Теперь мы ее семья. А она — наше будущее.

Я шла к ней навстречу, попутно материализовав что-то похожее на гвоздь. Главное, что он был острым. — Что ты имеешь в виду?!

— Я собираюсь сделать ее нашей спасительницей. Она так много страдала и мучилась. Не смотря на все, она оставалась чиста сердцем. Теперь она должна получить поощрение за свои убеждения. Все должны знать, что мы, гимназисты, всегда великодушны к тем, кто смирен и спокоен. Она — наш ключ к познанию мира и к миру, что узнает о нас.

Я стояла как вкопанная. Да, это было «Очарование», но у меня был временный иммунитет.

— Да вы больные все. — Выдавила из себя я и тут же показала свой оберег.

Та фыркнула: — Как некультурно. Спрячь это с моих глаз.

— Да, и ее я заберу с собой. Она — плод моих ошибок. Я заварила эту кашу. А потому я сделаю все, чтобы предотвратить это.

Она лишь усмехнулась над моими потугами: — Ты предала ее. Вряд ли она захочет пойти с тобой. Дашенька, ты же знаешь, что сия особа хотела сделать с тобой?

Я прикусила губу, но все же нашла в себе силы посмотреть ей прямо в глаза, а она — в мои.

— Она хотела… вырвать мое сердце… и загадать желание.

Ответив, ее взгляд снова устремился в пол.

Жабик сдавленно прорычал что-то. Инга смотрела на всех, пытаясь вникнуть в ситуацию, а я просто смирилась с этим исходом.

***

«Заметка о драконе № 4 Последняя (?)

Сегодня я забралась на крышу школы, чтобы разведать обстановку.

Никакого дракона тут нет. Все верно. Его и быть не могло. Драконье сердце — это артефакт, а те, в свою очередь, созданы людскими руками и побуждениями. Его породили эгоистичные желания и страх. Его мать — отчаяние, а отец — боль. От того и говорят: Дракона видят лишь те, кто потерял все. Для тех, в ком сохранилось зерно здравомыслия — он совершенно безразличен. У них есть то, для чего еще можно жить, а этот змей-искуситель не любит пресную пищу.

Убивая дракона — ты сам становишься драконом. Таков закон.

Сама крылатая ящерица — не более чем иллюзия. Каждый человек видит его по-разному. Он может быть большим и страшным, а может в размерах достигать не больше дворовой собаки. Все индивидуально, соизмеримо с количеством пережитой тобой скорби.

Остается одно — титул