Он с сожалением убрал нераспечатанную бутылку в портфель и пошел в прихожую обуваться. Гуров немного подумал и все-таки набросал короткую записку жене, предупреждая, что, возможно, задержится.

На улице только еще начинало смеркаться, но затянутое тучами небо висело так низко, что создавалось впечатление, будто вечер давно наступил. В лицо летели невидимые холодные брызги. Дул ветер.

– Чего только не приходится претерпеть ради малознакомого гражданина Гамаюнова по кличке Гамак! – сказал Крячко, поднимая воротник своей куртки и поспешно ныряя в салон машины. – Может, я сейчас скажу что-то кощунственное, но иногда мне кажется, что овчинка выделки не стоит, честное слово! Кому будет хуже, если этому Гамаку обеспечат пожизненные нары?

– На эту тему можно рассуждать долго и обстоятельно, – заметил Гуров. – Но я скажу коротко – хуже будет всем.

– Я бы сказал, что это парадокс, – заявил Крячко.

– Парадокс – это когда всех устраивает несправедливый приговор, – отрезал Гуров, запуская мотор. – И ты это прекрасно понимаешь. Просто тебе хочется потрепаться, как обычно. Но у меня сейчас нет настроения. Лучше скажи, никакой новой информации от Тяжлова не поступало?

Крячко помотал головой.

– Слишком быстро ты захотел, – сказал он. – Тяжлов не меньше суток вспоминать будет. Как минимум. Завтра утром я ему обязательно позвоню, а потом сброшу информацию тебе на мобильник…

– Заодно будет неплохо, если ты наведаешься к экспертам, – сказал Гуров. – И выяснишь, что у них там по части вещественных доказательств. Я бы и сам мог сходить, но почему-то мне кажется, что пока мне не стоит светиться в родных стенах. У меня предчувствие, что это дело преподнесет нам еще немало сюрпризов. Поэтому не следует торопить события.

– Ладно, сделаю, – сказал Крячко. – Мне это ничего не стоит. Да и люди на полковника Крячко смотрят с большим доверием, нежели на полковника Гурова. Все знают, что полковник Крячко – простой парень, и ничего плохого от него не ждут. Мне остается только беззастенчиво этим пользоваться.

– На этот раз я советовал бы тебе все-таки быть поосторожнее, – заметил Гуров. – И особенно свой интерес к делу Скока не афишировать. Пусть все думают, что у нас нет никаких сожалений. Что выросло, то выросло.

– А ты всерьез надеешься найти настоящего убийцу? – вдруг почти грустно спросил Крячко.

– Ты меня знаешь, – сказал Гуров. – Что значит «надеешься – не надеешься»? Я просто ищу.

– Ты же знаешь статистику по «заказухе», – вздохнул Стас. – Она неутешительна.

– Статистика существует для того, чтобы мы могли корректировать свою работу и исправлять ошибки, – сказал Гуров. – Правда, лентяи склонны видеть в статистике мистический смысл… – он покосился в сторону Крячко.

– Ничего себе! – возмутился тот. – Меня, голодного и неопохмеленного, везут на край света в нерабочее время и еще обзывают лентяем! Требую высадить меня у ближайшей станции метрополитена!

– Я и не думал тебя обидеть, – посмеиваясь, сказал Гуров. – Я просто посоветовал тебе не придавать статистике слишком большого значения. Статистику делают люди, и зачастую не слишком добросовестные.

– Черт с ней, статистикой! – воскликнул Крячко. – Я упомянул о ней чисто случайно. Забыл, что полковник Гуров – противник точных наук. Его стихия – интуиция.

– Интуиция – не что иное, как точное знание, хранящееся до поры в кладовых памяти, – возразил Гуров.

– Посмотрим, как твои кладовые помогут тебе сегодня, – высказался Крячко. – Конкретные пацаны любят, когда им предъявляют что-нибудь конкретно. Твоя интуиция вряд ли их заинтересует.

– Честно говоря, я и сам не уверен, что этот Гайворонский нам поможет, – признался Гуров. – Но ведь выбор у нас небогатый. Приходится брать, что предлагают.

Когда они приехали в Новогорск, совсем стемнело. Это не помешало им довольно быстро разузнать, где находится дом Гайворонского. Как выяснилось, господин Гайворонский был в Новогорске личностью известной – ему принадлежали едва ли не все автозаправочные станции в округе.

Дом у него оказался действительно большим, зримо воплощавшим пословицу «мой дом – моя крепость». Сверкая ярко освещенными окнами, из темноты перед оперативниками выступил силуэт мрачноватого здания, украшенного по бокам неким подобием замковых башен – архитектура, столь любимая «новыми русскими» в тот период, когда они только еще почувствовали вкус к недвижимости. Но господин Гайворонский, кажется, не был склонен менять привычки.

Гурову пришла в голову мысль, что попасть на территорию этого объекта будет непросто, но, к его удивлению и радости, оказалось, что ворота в добротном кирпичном заборе распахнуты настежь и охраны поблизости не замечается. Посчитав, что грех не воспользоваться такой возможностью, Гуров немедленно завел «Пежо» во двор и пристроил в уголке потемнее, чтобы не слишком бросалось в глаза.

Во дворе уже стояло несколько иномарок – вероятно, у хозяина были гости. О том же самом свидетельствовала и громкая музыка, доносившаяся из окон. Печальный хрипловатый голос с чувством тянул какую-то бесконечную блатную песню.

– Я же сказал, что здесь нас ждут конкретные пацаны, – проворчал себе под нос Крячко, с подозрением оглядывая окрестности. – Не оберемся мы с ними хлопот, помяни мое слово!

Гуров, ничего не ответив, решительным шагом направился к широкому крыльцу дома. Крячко, немного отстав, потянулся за ним.

В ярко освещенном холле, куда они попали через двойную входную дверь, их встретил молодой человек с хорошо развитыми мышцами, которые не мог скрыть даже отлично пошитый пиджак. Заметив вошедших, он тут же двинулся им навстречу, изобразив на лице вопрос. Судя по всему, исполнял здесь роль то ли охранника, то ли дворецкого.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросил вежливо, но с некоторым оттенком недоверия.

Держался он прекрасно, но Гуров без труда ощутил явственный запах спиртного, исходящий от него. По какому-то наитию Гуров не стал называть фамилию хозяина.

– Мы насчет Скока, – туманно сказал он.

Однако молодой человек отнесся к его словам с удивительным пониманием. Он наклонил голову и сказал:

– Ясно. Все в красной комнате. Наверное, вас лучше проводить?

– Да, это было бы неплохо, – согласился Гуров.

Молодой человек, больше ни о чем не спрашивая и вообще не произнеся более ни одного слова, повел их обоих куда-то наверх по деревянной лестнице с резными перилами. По мере движения блатная музыка становилась все громче, а потом, когда проводник распахнул перед Гуровым дверь, и вовсе сделалась невыносимой. Говорить что-либо здесь было бессмысленно, и молодой человек только кивнул, предлагая оперативникам заходить.

Гуров и Крячко оказались в комнате, которая действительно имела некоторые основания называться «красной». Впрочем, этих оснований было совсем немного – просто деревянная мебель, находившаяся здесь, была покрыта лаком густого темно-вишневого оттенка. Да еще плясали в камине красноватые языки пламени – вот, пожалуй, и все.