– Вот этих? – сморщилась Люси и дернула изящным носиком. – От них же пахнет ужасным дешевым пивом! И шеи у них грязные. Кошмар!

Граф начал раздражаться:

– Люси, я думал, ты голодна! Вот перед тобой прекрасная добыча – юная, свежая кровь. А ты говоришь о каком-то пиве. Прости, я что-то тебя не понимаю.

– Да, я хочу есть, – губы юной вампирши задрожали. – Но даже когда я была очень голодна, я же не ела, например, немытые фрукты! И дома никто не предлагал мне плохо пахнущую, невкусную пищу. Что же тут непонятного – я не могу пить кровь этих юношей!

Дракула резко развернулся на каблуках.

– Знаете что, мисс Вестенра: я устал от ваших капризов! Я не ваша матушка, не нянька и не кормилица! Я не могу все ночи напролет думать о выполнениях ваших прихотей! Или вы сейчас выбираете себе одного их этих мальчиков, или прощайте! Охотьтесь сами! – Граф сорвался на крик.

Люси поняла, что если она сейчас не пойдет на уступки, поездки в Париж с Миланом, бриллиантов и платьев, скорее всего, не будет. И более того, она рискует остаться одна-одинешенька в этом страшноватом новом мире, не зная ничего о правилах вампирского существования. Кроме того, граф – он ведь такой… таинственный, могущественный, роковой… настоящий байронический герой. Он – ее любовник, отец и опекун в одном флаконе. Нет, она не хочет, не может потерять его!

Она повисла у графа на шее.

– Извини, любимый, я просто еще не привыкла к тому, что я вампир… Обещаю, что не буду капризничать и научусь всему-всему!

Граф тяжело вздохнул.

– Люси, Люси, сколько еще подобных обещаний я сегодня услышу? И, боюсь, ни одно из них не будет выполнено.

– Любимый, я же извинилась! Я правда хочу быть хорошей вампиршей, неужели ты мне не веришь?

– Ох-охоо… дитя мое, прошу тебя – просто всегда делай то, что я тебе говорю, ладно? И не спорь.

– Успокоившийся граф поцеловал Люси в лоб. – А теперь давай, наконец, поужинаем: я, признаться, тоже проголо… – Он обернулся и осекся: мальчишки уже мелькали где-то вдали. Корзина осталась валяться на земле вместе с бутылкой, из которой вытекали остатки пива.

– А вот теперь мы действительно отправимся в Уайтчепел! – тоном, не терпящим возражений, заявил Дракула. Люси покорно кивнула, не сдержав печального вздоха.

Темноту в окрестностях аббатства Карфакс пронизал тоскливый и тягучий крик совы. Нам неизвестно, что привело эту птицу издавна служащую олицетворением всего зловещего и таинственного, в черту города. Возможно, она сделала это, чтобы поохотиться на крыс, которыми кишат лондонские помойки. А возможно, прилетела нарочно для того, чтобы подать знак высокому бородатому ирландцу, приближавшемуся к аббатству: «Будь настороже! Ты вступаешь в области, полные мрака, обморачивания и опасностей!»

Во втором случае совиную миссию трудно счесть выполненной, поскольку ирландец (вы, конечно, узнали мистера Стокера) продолжал двигаться к Карфаксу крупным шагом, отягощенный грузом перевязаных бечёвкой рукописей. Сову он просто не услышал. В данный момент он вообще был глух ко всему, кроме собственных мыслей.

«Эти Дракс и Принчипеску – они, конечно, выглядят и ведут себя странновато. Но нельзя же требовать от жителей Восточной Европы поведения, свойственного современному культурному лондонцу! Мы, англичане, должны быть снисходительны к остальному миру, не достигшему пока что высот цивилизации… Однако, если исключить странность манер, профессор Принчипеску вызывает восхищение обширностью своих познаний. Как он расписал типичного трансильванского вампира – мороз по коже! Произвело впечатление даже на Стефи, а ведь, при её занятиях медициной, она не из тех, кого легко смутить… С другой стороны, не будет ли это чересчур шокирующе для публики? Я вовсе не жажду славы де Сада или Уайльда – и тем более их тюремного заключения… А, всё равно! Покажу рукописи профессору Принчипеску, дождусь его вердикта, а там видно будет.»

У входа в аббатство Стокер привычно поискал взглядом дверной молоток. Не нашёл. Постучал кулаком – сперва робко, потом сильнее. Никто не откликнулся. Потянул дверь на себя – она оказалась не заперта. И лишь очутившись внутри просторного гулкого холла, понял, почему его могли не услышать. Издалека доносился стук. Ровный, размеренный, чёткий.

«Что это: какой-то плотницкий инструмент? Ах да, говорил же Дракс, что переехал сюда недавно и нашёл дом в плохом состоянии: наверняка рабочие что-то чинят…»

Дракс образовался рядом так внезапно, что это наводило на мысль о потайных дверях и скрытых лестницах. Свеча, освещавшая его лицо снизу, искажала его черты и населяла глаза целыми созвездиями красных искр.

«Интересный оптический эффект», – отметил Стокер, обмениваясь приветствиями с хозяином.

– Дорогой мистер Дракс, вы так любезны! Встречаете меня лично, не поручив это слугам.

– Я отпустил прислугу на этот вечер, мистер Стокер, чтобы в полной мере насладиться вашим обществом. А это, надо полагать, рукописи? Чудесно. Профессор ждёт вас. Пожалуйте сюда.

С этими словами Дракс (до чего же сильная у него рука!) властно направил гостя к узкой лесенке, ведущей, по-видимому, в подвал.

«Определённо, иностранцы понятия не имеют о приличиях. Принимать гостей в подвале! Правда, если наверху ведётся ремонт, не стоит порицать хозяев за нарушение этикета.»

Однако, вопреки этому благодушному предположению, по мере спуска по каменным, скошенным в разные стороны, ступеням стук, так раздражавший слух Стокера, становился не тише, а громче. Ещё пара ступеней – и глазам его открылась неожиданная картина. Сумрачное приземистое длинное помещение, возле стен которого громоздились рассохшиеся бочки (надо полагать, от прежних хозяев), освещали факелы в высоких железных подставках. Их рдяное пламя выхватывало из темноты профессора Принчипеску который, невзирая на свой гипс, с удивительной для учёного мужа мастеровитостью заострял недлинную, изрядной толщины жердь. За ним угадывалось какое-то верёвчатое сооружение, вызывающее одним своим видом слабость в ногах.

– Добрый ве…

По мере приветствия Стокеру отчего-то становилось всё ясней, что вечер не будет добрым – по крайней мере, для него. Не закончив, он рванул назад, но упёрся прямо в грудь стоявшего на ступеньках и загораживавшего проход Дракса. Дракс улыбнулся – и недоброе предчувствие окончательно материализовалось в форме клыков, сверкнувших между бледными тонкими губами. Ибо это были очень длинные, очень белые и очень – необычно для человека! – острые клыки.

– Бесценный мистер Стокер, – тон Дракса оставался так же вежлив, – что же вы так скоро нас покидаете? Нет-нет, даже не пытайтесь, мы не отпустим вас без отдыха. Положите сюда ваш груз… Расслабьтесь… Будет не больнее, чем от укуса пчелы…

Сверкающее острое содержимое рта мистера Дракса завораживало Стокера, точно птичку – стеклянный взгляд удава. Любопытство манило узнать, как это будет, когда эти клыки вопьются в его живое и весьма чувствительное тело, однако равный по силе инстинкт самосохранения заставлял отклоняться назад, отклоняться… при том, что ноги как-то вдруг утратили возможность сдвинуться с места…