сон немедленно. Оборотень, не скрываясь, тревожно переговаривался с Барбатосом, которого позвали с террасы.

– Уже разминка прошла, а ее все нет! – напряженно говорил Ашот, и слово «ее» из его уст мне совсем не понравилось. Кого это он там еще ждал?

– Только сейчас позвонила, – пропыхтела Мари, выходя к оборотню из кухни. – Все, ушла. Сказала, что с Геннадием у нее шансов на победу больше, чем у тебя.

– Я его убью! – проревел Ашот, разбудив Кормака. Хозяин кафе мгновенно оценил ситуацию и, подскочив к разгневанному оборотню, принялся его утешать.

– Ничего, найдем новую, – не совсем уверенно произнес он.

– За два дня до выступления? – еще больше раскричался Ашот. – Где мы найдем ведущую танцовщицу моего уровня за один вечер? Всех годных уже разобрали. Я тебе говорил, Мак, что ей надо больше денег дать. Сразу было понятно, что Фея у нас не задержится.

Смело он так на своего дядю орал. Видимо, действительно, сильно расстроился. Даже поздние гости на террасе стали на нас чаще оборачиваться. Их, кстати, прибыло. Мне даже показалось, что я заметила знакомое лицо, но внимание быстро переключилось на Ашота и танцоров. Настроение тренера передалось команде, и все явно приуныли. Догадаться, что оборотня бросила ведущая танцовщица, променяв его на конкурента, было не трудно.

«Сейчас нас отпустят», – радостно подумала я, прикрывая глаза. Вот так бы сразу перенестись в кроватку, теперь уже все равно где и какую. Главное, чтобы на ней имелись подушка и одеяло. Хотелось завернуться в него с головой и представить, что все происходящее мне снится.

Если мечты в Дзио и исполнялись, то каким-то извращенным способом. Я по-прежнему лежала, но уже в чьих-то руках. Видимо, начинала отключаться от усталости. Почему-то не удивилась, когда, открыв глаза, увидела очень близко улыбающееся лицо Ашота.

– Не беда! – бодро заявил он, опуская меня на ноги, но продолжая крепко прижимать к себе одной рукой. – Я изменю свою часть танца на соло, а Наташа мне подыграет. Главное, чтобы рядом была красивая женщина. За два дня я научу ее правильно ставить ноги, а все остальное не потребуется. Смотреть будут явно сюда.

И он демонстративно уставился мне на грудь. «Объективизация женщины и шовинизм» – вспомнились мне слова Пешкасия, который считал себя феминистом. Я не знала, бывали ли феминисты мужского пола, но о правах женщин еж знал побольше моего.

– Расслабься, тебе будет приятно, – прошептал на ухо Ашот.

У меня было заготовлено множество вариантов, как поставить оборотня на место, но, увидев надежду во взглядах команды, а особенно Кормака, я поняла, что, если обижу их любимчика, меня или уволят, или поколотят.

Вопросы, конечно, имелись. Из всех девушек с явно лучшей хореографической подготовкой оборотень выбрал именно меня. Нанише было обидно. Бабника Ашота интересовало исключительно мое новое тело, и ему было совсем наплевать на бедную дриаду с кривыми ногами, личность которой теперь жила внутри красавицы.

Как ни странно, но мне удалось расслабиться и даже получить наслаждение. Обнимать могучие плечи Ашота все-таки было приятно. Даже не пришлось ничего делать. Он вел меня по залу, что-то пришептывая и крепко обнимая за талию, я же слушала задушевный голос певицы, льющийся с террасы, глядела из-под полуопущенных век на романтический блеск свечей, оставленных на столах, вдыхала крепкий мужской аромат и представляла себя принцессой на балу. Наниша часто о таком мечтала, копаясь в бумагах в своем подвальчике, но даже и представить не могла, что воображаемое может стать реальностью. Да еще так скоро.

Я забыла, что у Дзио к мечтам было особое отношение. Только мои мысли стали сворачивать с тропы скептицизма, пропуская наивные фантазии о том, что, возможно, Ашот почувствовал истинную меня, и его интересует вовсе не пышная грудь Наташи, когда над ухом раздался его сердитый голос:

– Нет, я так совершенно не могу, – возмутился он. – Ты можешь хотя бы немного перебирать ногами? И ты вообще меня слушаешь? Такое впечатление, что я говорю в пустоту.

Наверное, так оно и было, потому что я слушала исключительно биение его сердца и представляла… Впрочем, что там я представляла, быстро улетучилось у меня из головы, вытесненное обидой. В глазах Ашота плескалось неподдельное раздражение. Если бы я чуть-чуть ему нравилась, именно я, а не длинные ноги Наташи, то он мог бы и сдержаться. Как ему объяснить, что я танцевала много раз, но только мысленно?

Подбежал Кормак, подошли еще девушки из группы, все хором стали мне что-то объяснять, а я чувствовала себя предательницей, из-за которой может рухнуть общее дело. И если победы мы не добудем, то исключительно по моей вине.

– Ну зачем же с красавицей так разговаривать? – раздался бархатистый голос, мгновенно привлекший к себе все внимание. – Никто танцором не рождается.

В дверях кафе стоял мужчина в элегантном костюме и поигрывал тростью. Я раньше видела его на террасе, но сейчас, глядя на трость, узнала по-настоящему. Тот самый маг Ролан Роландо, которого хотела увидеть Исла и на представление которого мечтали попасть все нелюди Дзио. Вот так встреча.

Мои щеки мгновенно полыхнули бордовым. Если бы Роландо увидел, как танцует Наниша, мне бы и дела до его мнения не было, но вот за Наташу стало вдвойне обиднее.

– С меня хватит, тренируйтесь сами, – бросила я в сердцах, вырвавшись от Ашота, который при виде Роландо тоже побагровел. Только если я покрылась краской от смущения, то к лицу оборотня кровь прильнула явно от гнева.

– Куда же вы уходите! – едва ли не пропел маг и ловко схватил меня за руку, когда я пыталась пробежать мимо.

Прежде чем к нему бросился Ашот, Ролан Роландо щелкнул каблуками и крикнул:

– Музыку!

Музыка и в самом деле появилась, правда, не из нашего проигрывателя, а вроде как из воздуха и со всех сторон. Эффект был удивительный – я будто слышала мелодию сердцем. Ноги так и захотели пуститься в пляс от звуков зажигательного ритма. В следующую секунду маг перехватил меня за талию, и мы с ним помчались по залу, кружась и вертясь, как настоящие танцоры. И, – о чудо! – мои ноги на этот раз никого не подводили, не волочились, не спотыкались и не заплетались. Они выделывали такие па, что я только диву давалась, с трудом заставляя себя смотреть не на них, а в глаза Роландо, в которых можно было утонуть.