В разработку попал клуб, где активно торговали солями, через его завсегдатаев наркополицейские собирались выйти на дилеров. Вернее, дилеров знали, но задокументировать факты продажи запрещенных веществ пока не удавалось. Когда наркотики распространяются через закладки, это сложно, а из рук в руки давно уже никто ничего не продает. В клубах и на закрытых вечеринках что-то задокументировать тоже бывает сложно, потому что там все друг друга знают и обмен «деньги – товар» происходит только между своими. Пришлось разрабатывать комбинацию и наконец удалось внедрить в компанию одного пацана, который согласился сдать дилера. Парень был трусоват и очень хитер. На него в управлении имелся материал, и он прекрасно понимал свои печальные перспективы, если не окажет содействие правоохранительным органам. Однако получать репутацию стукача, от которой никогда уже не отмоешься и не избавишься, как ни старайся, ему тоже не хотелось. Он начал винтить, выкручиваться и в итоге извлек откуда-то девочку, которая, по его представлению, могла выполнить нужную функцию. Девочка была слегка не от мира сего, странноватая. По меркам сегодняшней молодежи. На вид вроде нормальная, даже хорошенькая, не скажешь, что в ней было не так, но что-то было. Она писала странные стихи о каких-то полетах вне миров и времен и совершенно не соответствовала стандартам, принятым в молодежной среде. Не красила волосы, не делала татушки, не сидела в соцсетях и не фотографировалась. Морщилась, если кто-то матерился при ней. Сначала, правда, кое-как терпела, а потом начала делать замечания, говорила, что грязный язык все равно что немытая морда. Но поскольку немытые морды далеко не везде считаются недостатком, как-то чуть было не схлопотала по своей, тщательно вымытой. Стукачу нашему она быстро надоела, но он от нее не избавлялся, чтобы подставить в нужный момент. Она же, как назло, к нему пристала, ходила следом, тем более что было куда – парень диджеем работал и был оригиналом при этом, специализировался на поп– и рок-обработках классической музыки. Особенно оперу уважал.

Девочке нравилось то, что он делает, она училась в музучилище, классику любила и знала отлично, потому он и не мог отказаться от ее присутствия. В его понимании она была дурочка, но читать восхищение в ее глазах было приятно. Волнительно. Возбуждающе. К тому же она помогала с новыми идеями. Остальные-то, кроме Моргенштерна, ничего не понимают, о чем с ними говорить? В какой-то момент стало даже жалко ее сливать, ну да ладно, таких как она в органах всерьез не принимают. Ясно же, что человек в облаках витает, таких не крутят всерьез, не жмут. А если и жмут, то не сильно. Отделается легко, тут даже сомнений нет. Так он размышлял. Кто ее тронет, какой смысл валандаться с дурочкой? Только лишнюю статью нарабатывать. Только девочка аккурат перед самым нужным моментом сорвалась с крючка. Гуляла себе на вечеринке, как обычно, выпила чуток, потанцевала, в тот вечер новые композиции привели ее в полный восторг. Он и хотел, чтобы девочка впечатлилась… Она и впечатлилась, только слишком сильно. Пока он стоял за пультом, девочка выпивала вместе с подружкой, которую притащила с собой, а потом вдруг пропала. Кто-то ее чем-то угостил или подмешал, теперь не выяснишь, но девочка, которая раньше ничего такого не употребляла, отреагировала плохо. Полетала вне миров и времен, короче говоря.

– Что случилось с этой девочкой? – в волнении спросила я, уже предчувствуя, каков будет ответ.

– Прыгнула девочка с третьего этажа да и сломала себе шею, – печально ответила Маруся.

– А откуда прыгнула-то?

– Пошла прогуляться, дошла до ближайшей высотки – это метров двести, там на третьем этаже офис какой-то бьюти-фирмы. Она поднялась, вышла на балкон, ну и…

– А подружка? Она-то куда делась?

– Она была рядом, когда поняла, что та впала в эйфорию, хотела ее удержать, но поскользнулась и тоже рухнула вниз. Ее, к счастью, спасли.

– Так это же безумие! – воскликнула я, потрясенная рассказом.

– Именно. И разве это один такой случай? – вздохнула Маруся. – Поедим раков, я тебе еще расскажу, чтобы ты лучше понимала, насколько все это серьезно. Был еще факт самоубийства, когда двадцатилетний мальчик наглотался дряни и прыгнул с моста в водохранилище, а был случай, когда девочка замерзла зимой на улице. Оба «намяукались» под завязку. Я к чему это рассказала? «Фейерверк», от которого предположительно умер твой брат, может изготавливаться в виде шипучей таблетки. Ему могли дать такой раствор под видом чего-то другого. Джина с тоником, например. Но сейчас у нас перерыв, а то у тебя от таких разговоров аппетит пропадает. А раков надо есть именно сейчас, пока у самок наличествует икра. Так что вперед.

Рассказанное Марусей произвело на меня тягостное впечатление, хотя я и старалась не испортить никому настроения. Ведь для них эти трагические истории – часть работы, они не могут относиться к этому как к чему-то личному, иначе просто-напросто сойдут с ума. Эта информация является относящейся к личной сфере только для меня, и то еще неизвестно, связяна ли она хоть как-то со смертью брата. Когда мы с Сережей собирались обратно, он на секунду взял меня за руку.

– Есть новости от оперов. Твоего Стаса опознали, – тихо проговорил он.

– Как? Кто? – выпалила я.

– Какая разница, кто именно? Официантка.

– Ты же сам говорил, что в «Лунной дороге» его не запомнили и на камерах его там нет.

– Потому и не запомнили, что его там не было. Официантка не оттуда. Из джазового кафе, которое там неподалеку.

– Там есть кафе «Братья Блюз», ты про него, что ли?

Сережа кивнул.

– Да, это заведение ему больше подходит. И что она говорит, девушка эта? С кем он там был?

– Пока не знаем, не успели еще всех опросить. Эта официантка там больше не работает, опера на нее и вышли-то случайно. В общем, она только знает, что Стас там бывал, она не раз его видела. Но в тот вечер она уже не работала, так что они сейчас опрашивают тех, кто был в смене. Далеко не факт, что мы выйдем на того, с кем у него была встреча.

– Почему ты так думаешь?

– Да меня все смущает, что никто ему эту встречу не назначал. Ну не было звонка на его трубку, хоть