– Я нашел твой тест на беременность в мусорке. – Я злобно зыркаю на сестру, и она в бешенстве таращится на меня. Это противостояние лицом к лицу: Хоуп против Хоуп!

Грейс в такой ярости, что того и гляди улетит в космос на сверхзвуковой скорости. Сестра чуть на стенку не лезет, выдирая волосы из своего хвоста и вопя, что не заслужила такого. За три секунды она слетала на Луну и обратно и в итоге приземлилась на диван, где принялась долбиться головой о подушки. Во время последнего удара мама прокашливается. Наверное, имбирь, а там кто знает.

– Если ты уже закончила, Грейс, – улыбается она, – думаю, лучше тебе отойти от подушек. За смерть мягкой обивки дают до десяти лет тюрьмы. – Мама поворачивается ко мне и слегка розовеет. – Тест на беременность, судя по всему, принадлежал мне.

В этот момент до меня доходит. Очень издалека доходит. Конечно, тест был мамин. Как я вообще мог так ступить? Чарлз Скаллибоунс спасает мою шкуру, отвлекая внимание на себя: у него случается сильный приступ рыгания. Маме приходится выпроваживать его в коридор при помощи техники «ногой под зад».

Вернувшись, мама говорит:

– Дэн, я думала, ты знал, что это был мой тест, ты же сам мне сообщение послал. – И она пожимает плечами. – Я думала, ты хотел сказать мне, что обнаружил правду. Я решила на тебя не давить, ведь тебе нужно было время как следует все обдумать, и подумала, что ты сам заговоришь, когда будешь готов.

– Я не отправлял тебе сообщение. Это был Чарлз Скаллибоунс.

Пес возвращается в гостиную; теперь его украшают усы из мишуры, а из пасти по полу тянется тонкая струйка слюны. Он смотрит на нас, словно пытаясь сказать: чё?

– Ну, отлично, – причитает Грейс. – Вали теперь все на собаку. В этом доме вообще кто-нибудь нормальный остался, кроме меня?

Тут лицо у сестры краснеет, как задница бабуина; наверное, именно в этот момент все для нее проясняется. Она говорит:

– О боже мой! Стэн порвал со мной, потому что ты сказал ему, что у меня будет ребенок? Все эти странные замечания про то, что я на девять месяцев привязана к одному месту… Теперь я понимаю. Тогда мне показалось, он немного спятил. Но нет, это все из-за того, что мой брат-дебил сказал ему про мою беременность.

– Я ничего не говорил, – запинаясь, оправдываюсь я. – Это все Кевин Каммингс.

Грейс улетает обратно на орбиту:

– О боженьки мои! Ты сказал Кевину Каммингсу!

– Ладно, ладно… – Мама поднимает руки вверх. – Довольно. Все мы ошибаемся, и все мы достаточно взрослые, чтобы смириться с этим и жить дальше. Дэниел, пожалуйста, извинись перед сестрой.

Я прошу прощения, но Грейс говорит, что скорее ад замерзнет, чем она примет мои извинения. Ну что ж, видимо, дьявол с чертями уже катаются с адских гор на ледянках, потому что мама пригрозила лишить сестру карманных денег, и этого оказалось достаточно. Для Грейс невыносимо расставание с удлиняющей тушью для ресниц. Отныне мне нужно держать ухо востро – взгляд, который кинула на меня Грейс, ясно говорил: «Скоро я кого-то убью». Этим кем-то определенно буду я.

Чарлз Скаллибоунс лижет мамино лицо и оставляет немного мишуры на ее намазанных блеском губах. Для нее это становится последней каплей.

– Вон! – вопит она, волоча пса на кухню.

Выходя, она предупреждает нас, чтобы мы не переубивали друг друга до ее возвращения.

– Да вот еще, силы на него тратить, – рычит Грейс, дергая бахрому на подушках.

– Это была ошибка, – шепчу я.

– Ты был ошибкой, – кричит сестра. – И этот мамин ребенок от Большого Дейва – тоже ошибка. Это все ошибка. Теперь я не знаю, показывать ли маме халат или нет. Я ждала нужного момента, но теперь мама беременна, и все так сложно. – Грейс встает с дивана и хлопает себя по животу. – Кстати, в какой вселенной стройную девушку вроде меня можно перепутать с беременной?

По счастью, ответить я не успеваю. На кухне тошнит Чарлза Скаллибоунса, и мама кричит:

– Иисус, Мария и Иосиф! У этого пса желудок не крепче папиросной бумаги!

– А вот и для тебя нашлось дело. – Довольная Грейс складывает руки на груди.

Собачья блевотина – занятная штука. Если учесть, что собаки должны есть только собачью еду, то ожидаешь, что и тошнить их будет чем-нибудь коричневым и комковатым. Ну, как у людей всегда в рвоте попадаются кусочки моркови. Но Чарлз Скаллибоунс каждый раз выдает какие-то сокровища: то одного из моих игрушечных супергероев, то пожеванные трусики Грейс, то огурец из пластмассового гамбургера. Самое клевое было, когда он наелся конфетных оберток, и мне казалось, что его рвет настоящими кусочками золота. Но сегодня я нахожу только желтую пену, несколько ниточек серебристой мишуры и крошечного пластикового оленя, которым мама украсила рождественский пирог.

– Своди-ка ты его на прогулку, пока он нам окончательно ковер не испортил, – говорит мама.

Я киваю и возвращаю ей оленя – пусть поставит его обратно на торт.

Я выгуливаю Чарлза Скаллибоунса, и в голову мне приходят очень нужные мысли. Во-первых, я стану братом, и мне надо научиться хорошо справляться с этой ролью. Чего я не собираюсь делать, так это менять памперсы или смывать с малыша понос в любой форме (хотя единственной формой, скорее всего, будет коричневая и жидкая).

Вторая мысль касается Кристофера. Конечно, пока еще рано говорить, но, похоже, мы снова становимся друзьями. Плохо во всем этом то, что я потерял Джо. Не стоило тогда с ней так говорить, но я тогда запутался. Надо придумать способ разговорить девчонку. Завтра я сделаю ей что-нибудь хорошее, потому что скучаю по Джо и по ее историям о религиозных реликвиях, что само по себе уже чудо – не думал, что захочу снова слушать про все эти мощи.

В-третьих, я думаю про Большого Дейва, и тут уж все совсем непонятно. Он пригласил меня в свою мастерскую и пообещал показать, как разбирать и собирать двигатель. Ничего интереснее и представить себе нельзя, но Грейс продолжает кидать на меня злобные взгляды. Не надо быть телепатом, чтобы понять: это все из-за провала операции с шелковым халатом. Грейс не дает Большому Дейву быть с нами добрым, а если он все же решается, то сестра говорит ему всякие гадости. Иногда Большой Дейв становится похож на растаявшую мармеладку, но потом он улыбается так, будто Грейс не самый злобный человек в мире. А мы все знаем, что злее ее на свете нет никого.

Чарлз Скаллибоунс внезапно меняет курс. Похоже, он задался целью пойти прямо к скаутской хижине и сначала нассать там. На сей раз дверь закрыта, но я все еще слышу стоны борцов. Я беру пса на руки, ставлю его на сломанную тележку для покупок из «Аладдина» и забираюсь за ним следом. Мы заглядываем в окно: внутри все согнулись пополам и касаются руками стоп. Я дую на стекло и пишу 01134: если напечатать эти цифры на калькуляторе и перевернуть его вверх ногами, то получится HELLO. Женщина кричит что-то о настойчивости и о том, что значит быть терпеливым. Кристофер замечает меня, поднимает руку и выходит из комнаты.