– Значит, будешь делать вид и дальше… – раздражённо хмыкнул Ларс. – Что, нравится надо мной потешаться, да? Или ты говорить не умеешь? Может, ты немая – только слышишь, а ответить никак? Тогда хоть кивни или подмигни! Дай какой-нибудь знак!

«Птичка» невозмутимо насыпала в ладонь орешков, не обращая на речи Оллье никакого внимания. Пожалуй, даже беседы с Ласточкой находили больший отклик – флегматичная кобыла не игнорировала Ларса так явно.

– Ладно… – скрипнул зубами Оллье и взялся наконец за свой суп.

Он быстро проглотил несколько ложек, полностью сосредоточившись на завтраке. Но через несколько мгновений всё-таки не выдержал и снова заговорил.

– Давай хоть представимся друг другу! Как тебя зовут? – в ответ на тишину с губ Ларсена сорвался тяжкий вздох. – Смотри! Я – Ларсен. Я. Ларсен! Это моё имя… А ты? Ларсен – …

Несмотря на то, что он снова помогал себе жестами, девица лишь удивлённо взмахнула длинными ресницами и отодвинулась подальше от его пальца, указывающего на её грудь.

– Ясно. Никаких слов, имён и надежды на понимание, – скривился Ларсен. – Тогда доедай скорее, и в путь! Засиделись мы здесь.

Оллье начал было вставать, чтобы пойти и оседлать Ласточку, но тут взгляд его упал на ноги дайаны. И он не сдержал удивлённый возглас.

– А это ты где взяла?

Рука потянулась к неизвестно откуда появившимся высоким башмачкам на шнуровке. Хорошо, что Ларсен успел остановиться и не коснулся миниатюрных ступней девушки, но она всё равно поджала ноги с опаской и зыркнула недобро.

Но сейчас Ларсен пялился исключительно на прелестную обувь тёмно-синего оттенка, из бархатистой ткани, похожей на тонкую замшу. Башмачки были украшены сверкающими каменьями и серебристой вышивкой.

– Ты ведь босая была… Откуда это? – удивился Ларсен, указав на обновку.

Пусть делает вид, что не понимает его речей, но жест истолковать как-то иначе невозможно. Дайана в этот раз действительно поняла, слегка улыбнулась, потупила глазки, рассматривая свои синие башмачки, и те вдруг исчезли, буквально растворившись в воздухе, чтобы через миг снова оказаться на ножках красавицы.

– Ух ты! – изумлённо покачал головой Ларс. – Вот бы мне так! И с одеждой, видимо, ты тоже так делать умеешь. Что ж, надеюсь, платьице потеплее в твоих волшебных сундуках тоже найдётся.

Оллье наконец оставил девицу у костра и пошёл седлать лошадь и собираться в дорогу.

***

Ларсен оглядел свою молчаливую спутницу и тяжело вздохнул.

– Смотри! Это лошадь. Она у нас одна. И на ней поедешь ты, – принялся объяснять и показывать Оллье, в надежде, что «птичка» всё-таки его поймёт. – Надо забраться вот так…

Ларс легко вскочил на кобылу, уселся удобно, демонстрируя, как следует сесть, как расположить ноги.

– Не бойся, Ласточка пойдет медленно. Если так сидеть неудобно, можешь боком, вот так, – Оллье перекинул ногу и уселся «по-дамски». – Только держись обязательно!

Ларсен соскользнул на землю и повелительно кивнул на лошадь – давай, мол, твоя очередь!

Дайана с опаской подошла, поставила ногу в стремя, оттолкнулась, но с непривычки замешкалась. И Ларсен, подхватив её за талию (хотя сперва руки так и потянулись к другой части тела), чуть-чуть подсадил и помог ей забраться в седло. Дайана тотчас дернулась, отпрянула и едва не свалилась.

– Да тише, тише! – разозлившись, отступил на шаг Ларсен. – Вот же дикарка! Чего ты опять шипишь? Я тебя не лапал, просто помог! Вместо того чтобы на людей бросаться, держись лучше!

Оллье похлопал по луке седла и крепко сжал, показывая ещё раз, как нужно вцепиться.

– Не хватало ещё, чтобы ты свалилась...

Ларсен взял повод Ласточки и неторопливо повёл лошадку, пока совсем медленно, давая время «птичке» привыкнуть.

– Ну как? Держишься? – оглянулся на девицу Ларс.

Она неожиданно улыбнулась в ответ, восхищённо оглядываясь – ей явно нравилось ехать верхом, и высота её, привыкшую к полётам, не пугала.

– Вот и молодец! Крепче держись! Знаешь, с лошади падать... это больно… – Ларсен снова обернулся, бросил на неё долгий взгляд. – А я не хочу, чтобы тебе было больно.

***

Они шли уже пару часов, но, кажется, за это время не особо удалились от места ночлега. Уставший от монотонности дороги и молчания, Ларс заговорил сам с собой, размышляя вслух.

– Да… Этак мы и до Нового года не доберёмся. Теперь, правда, это не имеет значения. Все мои замыслы блорру рогатому под хвост пошли! Теперь бы уж как-то просто выпутаться из этой истории, и желательно с наименьшими потерями.

Оллье покосился на дайану, но та на него даже взгляд не бросила, куда уж там хоть словом удостоить.

– Ты вот злишься на меня, – вздохнул он, – молчишь, шипишь, а ведь мы с тобой в одной упряжке. Думаешь, я не хочу от этих проклятых браслетов избавиться? Только я ума не приложу как, это сделать. А ты, даже если знаешь, то не скажешь. А ведь, спрашивается, что я тебе плохого сделал? Чего ты на меня взъелась? Я тебя кормил, берёг, не обижал. А что в клетке держал. Так я ведь птицу купил, а не девицу. А ты драться, кусаться… Нет, я понимаю, что ты не столько на меня, сколько на весь людской род обозлилась. Только это неправильно…

Ларс снова бросил взгляд назад – нет, не растопить ему это сердце, не разжалобить.

– Не все же люди одинаковые. Просто тебе не повезло – попала к извергам в руки. Я не знаю, как там с тобой обращались, но и дураку понятно, что не было там гладко да сладко. Только я ведь в этом не виноват. А люди… люди разные есть… Понимаешь? Большинство, конечно, и, в самом деле, подлые, жадные, злые. Только о себе думают, и других не жалеют. Но есть ведь и с добрым сердцем, и с благородными помыслами. Ты зря думаешь, что тебя всякий обидеть норовит. Кто-то может и помочь хочет, да ты сама отпугиваешь, вот этой дикостью своей и надменностью. Неправильно это, понимаешь? Тебя кто-то один обидел, а ты теперь всякого человека ненавидеть готова… А ведь…

– Куда ты меня везёшь? – вдруг прозвенело сверху, мелодично и льдисто.

От неожиданности и изумления Ларсен споткнулся на ровном месте, замер на мгновение, и лишь потом ошеломлённо обернулся.

***

– Что?

Более нелепый вопрос придумать было невозможно, но Ларсен