class="p">В последний учебный год перед выпуском им часто устраивали экскурсии: по городу, на предприятия и высшие учебные заведения. Во время одной из таких экскурсий он видит в фойе института свой портрет, только в тридцатипятилетнем возрасте, и понимает, что декан кафедры иностранных языков г-н NN скорее всего причастен к несанкционированному появлению его на белый свет. От мужчины на фотографии веяло успехом, уверенностью в себе и достатком. Неожиданно Мстислав увидел свое отражение в зеркале – и чуть не заплакал от обиды. В окружении красиво и модно одетых студентов и студенток он смотрелся чужеродным, в детдомовском костюме, давно вышедшем из моды, в бэушной рубашке и жутких по своей убогости ботинках фабрики «Красный скороход», давно снятых с производства за неликвидностью. Откуда-то снизу, из копчика, у него стала подниматься злоба на этих красиво и модно одетых гогочущих студентов, на их общий фотопортрет, излучавший превосходство над серой массой, и на свое убогое отражение в зеркале.

«Навестить бы надо папашу…, – мелькнуло у него в голове, – да и потребовать свое – за 17-летнее молчание».

– А вы не родственник нашего декана? – а то я смотрю, – вы так похожи, ну прямо одно лицо! – приятный голос, принадлежавший красивой сорокалетней женщине, нарушил его внутренний монолог.

– Да, вы знаете, – вот приехал утренним поездом, а ни телефона, ни адреса его не знаю. Знаю только, что он в этом институте работает.

– Ничего страшного, – давайте я вас к нему на кафедру отведу, – она взяла его за руку и повела на второй этаж. Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, они подошли к высокой дубовой двери с табличкой «Кафедра иностранных языков. Декан – NN».

Она постучала.

– Войдите!

– Я вам родственника привела, а то он даже вашего телефона не знает.

– Хорошо. Спасибо Вам! Оставьте нас одних… Ну, давайте знакомиться, молодой человек. Вы, собственно, кто?

Ухмыльнувшись и протягивая правую руку, потенциальный родственник заявил:

– Ваш сын, Мстислав!

Наступила пауза. По лицу профессора забегали тени, краска то отливала, то приливала к его щекам, застывшая на полпути правая рука дрожала.

– То есть как мой сын? Не может быть, нет у меня никакого сына! А впрочем, с абортом она затянула, значит, все-таки родила, дуреха!

– Полегче, папаша! – все-таки речь идет о близком нам обоим человеке!

– Да конечно, простите меня великодушно, молодой человек. Как вас там? – Станислав, кажется?

– Мсти-слав, Папаша, – выговорил новоявленный сын.

– От слова «мстить», значит!?

– Ну, это для кого как! Как договоримся с вами, а для друзей – М???.

итя.

– Послушайте, Митя, – у меня сейчас начинается пара… –

А мы не могли бы где-нибудь вечерком посидеть, пообщаться?

– Не получится, папаша! – нас сейчас обратно в интернат погонят, а там как на зоне, – не больно-то разгуляешься…

Новоявленный папаша что-то быстро написал на листочке, затем достал бумажник и, не считая, достал приличное количество купюр.

– Вот что, Митя, – он неожиданно перешёл на «ты», – купи себе мобильник и забей мой номер телефона. Будем на связи, я готов помочь тебе поступить в мой институт. Ты как учился?

– Без двоек!

– Вот и отлично, – пойдешь на бюджет, комнату в общежитии я тебе сделаю, с деньгами тоже помогу.

Он выдвинул верхний ящик стола, достал пачку тысячерублевок и протянул Мстиславу.

– Ты вот что, – зайди в магазин, купи себе что-нибудь свежее из одежды. А то без слез на тебя не взглянешь: одет как бедный родственник. Ладно, все, ушел, – а то уже второй звонок прозвенел. Пора!

Мстиславу странно было пожимать руку самому себе, только в зрелом возрасте. А Папаша ничего, не растерялся, удар держит, – подумал он, – только сначала поплыл, но потом все-таки взял себя в руки. Молодчага!

Объяснять Папаше, сколько проблем у него появится, как только он оденется во все модное и красивое, – бесполезно. Еще были живы воспоминания, в недавнем прошлом навсегда отбившие охоту выделяться из серой одномастной толпы воспитанников Детского дома №5, что на углу проспекта Буденного и Кирпичной улицы.

Он вспомнил некрасивый случай с новеньким парнишкой из семьи богатых родителей, уехавших за границу и сдавших своего отпрыска в этот вертеп учености и благонравия.

Стильно одетый, со спортивной сумкой через плечо, дорогими часами на руке и портативным магнитофоном он вошел в их спальню после ужина. Парни постарше, ругаясь и споря между собой, резались в очко, остальные готовились ко сну или читали. Из взрослых в огромном четырехэтажном здании детского дома находились лишь дежурный воспитатель и сторож Иваныч. Впечатление было такое, что ухоженный ягненок по ошибке забрел в волчью стаю.

– Слушай, пацанчик, какие у тебя клевые часы! – дашь поносить? А магнитофончик дашь послушать?

– Чего ты сказал, дурашка? Не понял?

Бац-бац, – и парнишка, получив два хороших удара по лицу с правой и с левой руки, и третий контрольный под-дых, уже через минуту валялся в углу спальни, утирая слезы и размазывая кровавые сопли.

У него отняли практически все, что было на нем и с ним. Не обращая никакого внимания на завывания, доносящиеся из угла, где лежал избитый, парни тут же сели играть в карты, поставив на кон экспроприированные богатства. На следующий день, после обеда, подъехала большая черная иномарка и паренька, одетого в детдомовскую робу, отвезли в более приличное заведение.

Мстислав купил себе самый дешевый мобильник и, недолго раздумывая, вбил в него номер папашиного телефона. Остальную сумму он спрятал за подкладку пиджака, аккуратно подпоров боковой шов. Затем распределил дензнаки по всей длине подола пиджака, заново зашил подкладку и остался доволен проделанной работой. Для себя он решил, что купит новые шмотки уже по окончании школы-интерната.

Папаша не обманул, – помог и с поступлением, и с общагой. Правда, отдельную комнату выбить ему не удалось, но на двоих – с дембелем Володькой Варной и стареньким холодильником Саратов получилось неплохо. Сосед, получивший контузию на учебных стрельбах, с простодушной улыбкой сыпал к месту и не к месту сальными армейскими анекдотами. Какое же это было благо – студенческая общага! – в отличие от строго-нормированного проживания в школе интернате для отказных детей. Приодевшись во все модное и стильное, Мстислав стал завсегдатаем всевозможных злачных мест, кафе, баров, дискотек и видео-залов. Для него, все школьные годы вынужденного вести аскетический образ жизни, все было в новинку и все хотелось попробовать. Молодой первокурсник ни в чем себе не отказывал, быстро наверстывая упущенное, тратя папины деньги направо и налево. Счет однокурсниц, побывавших у него в общаге, шел уже на десятки. Первое время он еще ходил на лекции и что-то на них записывал, но частенько,