Елена мигом залегла на дно, но у малыша нашелся отец, который хоть и был в разводе с матерью, но сына не бросил, помогал ему, и теперь он горел желанием наказать Макееву. Родитель нанял адвоката, он же одновременно и частный детектив, а тот живо отыскал адрес Клавдии Гавриловны и заявился к ней со словами:

– Лучше вам честно признаться, где живет дочь. Бывший муж ее выписал, она сейчас нигде не прописана, но ей это не поможет. Все равно найдем эту сволочь. А на вас за ее укрывательство в суд подадим.

Разговор с тем мужчиной был долгим, в конце концов он сказал:

– Ладно, судя по интерьеру, денег вам дочь не давала.

– Спросите соседей, коллег по работе, – заплакала Клавдия Гавриловна, – можете открыть любой шкаф, заглянуть в коробочку с деньгами. Елену я много лет не видела.

Юрист встал и собрался уходить, на пороге он обернулся и сказал:

– Мать малыша в истерике. Я просил ее не вмешиваться, но…

Иванова не успела договорить, у меня в сумочке ожил мобильный. Я, не глядя, нащупала трубку, быстро отключила ее и попросила:

– Продолжайте, пожалуйста!

– Так я все уже сказала, – устало произнесла Клавдия Гавриловна. – Адвокат мне сообщил, что один мальчик недавно умер, и его несчастная мать постоянно повторяет: «Хочу посмотреть в лицо бабе, родившей такое чудовище, спросить ее, почему не удавила Елену в колыбели? Ведь тогда мой сыночек остался бы жить! Мы бы не понадеялись на деньги, которые обещала дать на операцию мошенница, а нашли бы нормальный фонд, не упустили бы время».

– У бедняжки случился нервный срыв, вы ни в чем не виноваты! – воскликнула я.

– И как объяснить это женщине, потерявшей малыша? – покачала головой Клавдия Гавриловна. – Юрист предупредил, что она может сюда приехать или позвонить мне на работу. Тогда надо проявить выдержку, не отказываться от встречи, не спорить, не кричать, а спокойно объяснить: Милена в отчем доме сто лет не показывалась. Главное, не нанести скорбящей матери новую рану, выслушать ее. Она не опасна, не агрессивна, просто пытается заглушить свою боль. Родные постараются удержать несчастную от визита в Огурцово, но ей известны мой адрес и номер телефона почты. И если все-таки она войдет со мной в контакт, меня очень просят проявить к ней сострадание, даже в случае упреков и оскорблений. Я пообещала все так и сделать. До встречи с адвокатом мне и в голову не приходило, как низко пала Милена. Я знала, что у нее начисто отсутствуют честь и достоинство, но чтобы творить такое… грабить больных детей…

Иванова закрыла лицо руками.

– Вы храбрый человек, Клавдия Гавриловна, – сказала я. – Приняли меня за ту несчастную мать и не испугались побеседовать тет-а-тет. Никак не могла понять, почему вы не задаете мне вопросов о цели моего визита и весьма откровенно рассказываете об отношениях с дочерью. А вы хотели успокоить меня.

Хозяйка вздохнула.

– Да, тот адвокат сказал, что, вероятно, беседа со мной поможет матери принять горе, смириться с ним. Она должна понять – я тоже несчастная мать. И я хотела помочь от всей души. Ведь я на самом деле виновата, потому что родила монстра.

Клавдия Гавриловна разрыдалась. Я бросилась к старушке и обняла ее. Но ту буквально трясло в ознобе.

– Сейчас чаю ей вскипячу, – произнес за спиной хриплый бас. Потом раздался кашель.

От неожиданности я вскрикнула, подскочила, обернулась и увидела грузную старуху, опиравшуюся на палку.

– Не пугайся, – голосом боцмана произнесла та. – Я Валентина Сергеевна, лучшая подружка Клавы. Сидела у нее в спальне, пока вы тут беседовали. Я в курсе ситуации и пошла на всякий случай с Клавой к ней домой. Мне тоже жаль ту мать. Но чем Клава-то провинилась? Миленка давно взрослая, сама за себя отвечает. Не хотела я подругу опасности подвергать, рассудила так, если родительница спокойный разговор поведет, я не высунусь. Коли угрожать Клавдии примется, тут я на защиту и встану.

Я не знала, плакать мне или смеяться. Две старушки, одна из которых при ходьбе опирается на трость и постоянно кашляет, вряд ли смогли бы справиться с молодой женщиной, пришедшей в ярость. Мне захотелось треснуть по башке того адвоката (или, может, он был частным детективом), попросившего Клавдию Гавриловну принять в своем доме мать умершего мальчика. Что за бред пришел мужику в голову? Каким образом разговор с матерью аферистки помог бы бедняге? Что у него было на уме? Неужто он думал, что Иванова увидит несчастную и признается, где спряталась мошенница Милена?

– Не смотри на меня так! – рассердилась Валентина Сергеевна. – Ногами я ослабла, да руки крепкие, палка дубовая. Сядь, Клава, на стул, сейчас чай сделаю.

Хозяйка дома послушно села. Валентина Сергеевна, переваливаясь с боку на бок, двинулась в сторону цветастой занавески, закрывающей дверной проем. А у меня внезапно возникло одно предположение, и я поспешила за старухой, чтобы его проверить. Вошла вместе с ней на кухню и сказала:

– Вы тоже работаете на почте?

– Верно угадала, – пробасила Валентина Сергеевна.

– Это вы звонили в квартиру Макеевых! – воскликнула я. – Таня запомнила, что женщина, хотевшая побеседовать с Еленой, была сильно простужена, хрипела и кашляла.

Коллега Клавдии Гавриловны насупилась.

– Я здорова, голос достался мне от отца, а перхаю я от курева. Ну да, побеспокоила людей. Думала Милену пристыдить. В детстве она меня побаивалась. Начнет матери концерт закатывать, а только я строго гляну, она рот и захлопнет. Понимала, дрянь: мама жалостливая, а за тетей Валей не заржавеет. Один раз я нахалку за очередное вранье ремнем выдрала. Пятнадцать лет ей стукнуло, уже невеста была, а получила по первое число. Месяц потом дома сидела, по танцулькам не носилась, с Клавкой вежливо разговаривала. Миленка, как все трусихи, уважала тех, кто ей наподдать мог.

– Где вы только телефон раздобыли? – восхитилась я.

Валентина Сергеевна оперлась о разделочный столик.

– Внук в фирме на компьютере работает. Клава мне фото в журнале показала – стоит ее дочурка, прямо краля, хорошо одетая, и улыбается. А у матери денег на лекарства не хватает. Сколько пакостница из Клавы крови выпила! Здоровье ей угробила!

Валентина Сергеевна открыла жестяную банку и сунула ее мне под нос.

– Полюбуйся, что она пьет. Пыль, а не чай. В общем, внучок через свой чудо-агрегат выяснил домашний телефон Миленки, а уж как он этого добился, не знаю, просто цифры на бумажке вручил. Выждала я момент, когда наши кто куда разбежались, и с работы мерзавке звякнула, хотела припугнуть ее, нехай матери алименты платит. Но выяснилось, что гадина там больше не живет, выпер ее муж. Видно, раскусил женушку.

Старуха взяла чашку, двинулась к двери, потом остановилась.

– Не знаю, чего Милена тебе плохого наделала, но уходи. Клава ни о ней, ни о подлых ее делишках ничегошеньки не знает. Оставь ее в покое. Найдешь дорогу к калитке, или показать?