Она перевела дух.

Георгий скучающе скользнул взглядом по ее лицу. За свою жизнь он уже успел наслушаться подобных историй. И во всех них были тяжелое детство, разбитое – подчас и не по одному разу! – сердце, трагическое настоящее – больной ребенок или умирающая мать… И все их, как будто писал, используя копировальную бумагу, один и тот же не очень умелый сочинитель. Вот и сейчас ему казалось, что он может продолжить за валькирией любую фразу – настолько это все было знакомо.

Он посмотрел на Марию, скорчив было разочарованную мину, и опешил. Та сидела белая как полотно, внимая каждому слову валькирии. В полутьме ее глаза влажно поблескивали, а руки нервно мяли невесть откуда взявшийся платочек. Георгий осуждающе покачал головой. Женщины, что с них взять. Как бы обучены они ни были, какую бы должность ни занимали, до каких бы секретов допущены ни были, какое важное дело ни выполняли бы, но стоит только грамотно надавить на нужные болевые точки – и все, дамочка поплыла. Просто поразительно, как эта же самая Мария буквально час назад была готова словесно разорвать ни в чем не повинного посыльного, просто потому, что ей что-то там показалось. И ведь даже не признала свою неправоту потом…

Валькирия снова что-то забормотала, всхлипывая и заикаясь. Родин прислушался.

– А потом… Потом появился этот человек. Умнейший человек, великий ученый! У меня была травма на выступлении под Дрезденом, он мне помогал, выходил меня… И предложил устроиться… Я подозревала, что все не просто так, что благодетели не приходят из ниоткуда и за все рано или поздно приходится расплачиваться… Но на кону стояла жизнь моего сына, вы понимаете? Этот человек выходил Шульца, забрал его на воспитание, а меня устроил в это заведение. Не смотрите с таким презрением, это всего лишь работа, не хуже прочих. И, кроме того, он сказал, что я тут смогу заработать большие деньги. А Шульцу так нужны лекарства, хорошее питание и морской воздух!

Он взял на себя все – клиентов, решение вопросов с полицией… Фотоаппарат в смежной комнате, снимки, проявка, печать…

– Тоже он? – сухо спросил Георгий.

– Да, – кивнула валькирия. – Это была его идея. И Вилли он снимал… И он же – я узнала об этом потом – требовал от него деньги. И…

Она затряслась мелкой дрожью.

– Простите… – прошептала она. – Я больше не могу говорить. Я и так слишком много рассказала. Если он узнает… О, если он узнает, то моего сына ждет смерть! Простите, я не могу. Я понимаю… но не могу. Боже, я запуталась!

Она забилась в рыданиях, обильно размазывая по лицу тушь.

Георгий презрительно скривился. Мария не смогла больше этого выносить – и резким рывком распахнула дверцу. Валькирия с ловкостью, неожиданной для такого грузного тела, выскользнула наружу. Георгий осуждающе покачал головой, глядя на Марию.

– Ну и зачем? – кисло сказал он. – Вы как нежная институтка, ей-богу. Да таких историй вы на каждом углу услышите с десяток.

– Но это же… Это же ужасно! Родин, так же нельзя! И так относиться к этому, и чтобы… Чтобы так происходило… Родин, почему мир такой гадкий?

Георгий невероятно разозлился. Если Очеретина будет продолжать в том же духе, то провал операции, которая и так под угрозой срыва, им будет гарантирован.

– Какого черта вы ее выпустили? Вы понимаете, что мы остались ни с чем, разве что обеднели на пару сотен марок?

– Как вы можете говорить о деньгах после того, что рассказала эта несчастная? – Мария сидела поникшая, с мрачным лицом, забившись в угол коляски, как будто хотела спрятаться от окружающей действительности. Родину даже стало ее жалко, и на мгновение в нем проснулось желание защитить слабую женщину. Но как только он вспоминал о том, что она только что натворила, злость снова возвращалась к нему и побуждала к активным действиям. Только вот что они должны сейчас делать?

Георгий опасался, что любой его план обречен на провал, если Мария будет рядом. Вот ведь знал, что не нужно ее брать с собой в бордель, – и надо было настаивать на своем. Мария все еще вжималась в угол и что-то бубнила про отвратительность и мерзость этого мира.

– Вы вообще понимаете, что мы только что упустили важного свидетеля? – продолжил Родин. Очеретина как будто не слышала его, продолжая смотреть в одну точку перед собой. – И не просто упустили, а отпустили самолично и добровольно, несмотря на все мои усилия спасти ситуацию. В итоге мы не приобрели никакой информации, а время уходит, – он нахмурился. – У нас осталась ровно неделя для того, чтобы нанести удар по немецкому «рубину» – слабому месту Вильгельма. Вы это понимаете?!

Мария не отвечала.

– Я вот что хочу сказать, мне кажется, что в данной ситуации я должен… – начал он, но так и не договорил.

– Надо искать этого таинственного добродетеля, – неожиданно резко перебила его Очеретина, не поворачивая к Георгию головы. – Того, у которого содержится ребенок Регинлейв и хранятся нужные нам фотокарточки.

– Вот именно! А вы ее выпустили! Вы понимаете, что теперь она и носа на порог борделя не покажет! А если еще и расскажет мадам о случившемся или благодетелю своему, то дело наше, считай, провалено. Да и черт с ним, я особенно страдать не буду, но как подумаю, что это бросит тень на репутацию Бориса! Я ему как в глаза буду смотреть? Да ведь тут даже и не в этом дело, я бы и добрыми отношениями с братом пожертвовал, если бы нужно было на благо родины. А то, что вы сделали сейчас, – это же прямые действия против России, государя и русского народа! Вы что, хотите, чтобы мы воевали с немцами? – все сильнее распалялся Родин, злясь и на Марию, и на себя, так как в голову не шло ничего путного, а действовать надо было немедленно, пока валькирия не разболтала об их беседе каждой собаке. – Сомневаюсь, что вы этого хотите. Но вы опять все испортили, что это у вас за дар такой! Нет, ну правда, вы весьма умны, но всегда забываете, что люди – не механизмы.

– Исследования показали, что мозг работает вполне себе как механизм… – пробубнила Очеретина. – Я допускаю, что вы ничего не знаете об этих исследованиях, но все же…

– Как вы можете видеть из практики, исследования бывают ошибочны. У меня собственные исследования, основанные на жизненном опыте, и я, скажем так, лучше понимаю, как надо общаться с людьми. Может, мы все-таки доверим это дело мне, как сведущему в этом вопросе?

– Родин! – возмутилась Мария, но молодой доктор не унимался.

– Как вообще можно было поверить в эту байку про ребенка, ее же все проститутки мира рассказывают своим клиентам, чтобы разжалобить и денег побольше вытянуть!

– А вы-то это откуда знаете, почти женатый человек, с невестой, которая вас там дожидается где-то на Волге? – колко заметила Очеретина.

– Старшие товарищи рассказывали, – буркнул себе под нос Родин, слегка покраснев, а про себя отметил: «Снова включила саркастический тон, значит, в себя приходит».

Мария подбоченилась.