Оставалась последняя комната. Та самая, с запертой дверью, что находилась в конце коридора.

Борис поднес к глазам первые два пальца левой руки. Это был условный знак для Стерна и Розы занять позиции по обе стороны от входа. Затем полицейский сделал шаг назад и ударил ногой в то место, где была ручка. Дверь распахнулась, и все трое полицейских быстро выстроились в оборонительную линию, одновременно освещая фонарями все углы помещения. И здесь никого не было.

Горан протиснулся сквозь них, шаря по стене рукой в латексной перчатке. После двух неудачных попыток нажать на выключатель ему удалось наконец зажечь неоновое освещение, ронявшее в комнату пыльный свет. Это помещение в корне отличалось от двух предыдущих. Во-первых, кругом царил порядок. На стенах — ни намека на сырость, так как они были отделаны водонепроницаемым пластиковым покрытием. На полу вся плитка была в целости и сохранности. Окна отсутствовали, но через несколько секунд включился кондиционер. По стенам тянулись кабели электропроводки — верный признак того, что ее проложили гораздо позже. Провода в пластиковых лотках подходили к выключателю, обнаруженному Гораном, а также к розетке, находившейся с правой стороны от входа, где у стены стоял столик с офисным креслом. Над столиком возвышался отключенный компьютер. Эти предметы представляли собой единственную мебель комнаты, если не считать старого кожаного кресла, стоявшего у противоположной стены.

— Похоже, что Александра Бермана интересовала только эта комната, — заключил Стерн, оборачиваясь к Горану.

Роза вошла в комнату и сразу направилась к компьютеру:

— Я не сомневаюсь в том, что там мы найдем интересующие нас ответы.

Но Горан остановил женщину, схватив ее за руку:

— Нет, лучше действовать в соответствии с установленным порядком. Сейчас мы все покинем это помещение, чтобы не изменять влажности воздуха. — Затем криминолог обратился к Стерну: — Позвоните Креппу. Пусть приедет сюда со своей группой для снятия отпечатков пальцев. А я предупрежу Роке.

Мила внимательно следила за огоньками, сверкавшими в глазах криминолога. Она нисколько не сомневалась, что теперь он твердо укрепился во мнении, что смог вплотную приблизиться к чему-то очень значимому.

Мужчина провел пальцами по голове, словно расчесывая волосы, которых у него на самом деле не было, если не считать пучка на затылке, из которого тянулся лошадиный хвост, спускавшийся по спине. Зелено-красная змея с открытой пастью вытянулась вдоль всего правого предплечья до самой ладони. На левом предплечье красовалась похожая татуировка, такая же, впрочем, как и та, что виднелась из-под рубашки на его груди. Человек с лицом, украшенным всевозможным пирсингом, был не кто иной, как Крепп, эксперт криминальной полиции.

Милу полностью захватил вид этого человека, такой далекий от общего представления о шестидесятилетнем мужчине. Она подумала: «Вот какими, оказывается, становятся панки, когда наступает старость». А между тем несколькими годами ранее Крепп был вполне нормальным господином среднего возраста, достаточно суровым, но при этом с довольно заурядной внешностью. Со временем все изменилось. Но после того как все удостоверились, что этот человек отнюдь не свихнулся, никто более не высказал ни слова упрека в адрес его нового имиджа, так как Крепп был настоящим асом своего дела.

Поблагодарив Горана за сохраненную в нетронутом виде комнату, эксперт сразу же принялся за работу. Он вместе со своей группой провел в помещении около часа. На них были надеты особые балахоны и маски для защиты от воздействия веществ, применяемых для обнаружения отпечатков пальцев. Затем Крепп вышел из подвала и направился к криминологу и Роке, присоединившимся к группе криминалистов немного позднее.

— Как дела, Крепп? — приветствовал его старший инспектор.

— Вся эта история с кладбищем рук крепко засела у меня в голове, — ответил эксперт. — В тот момент, когда вы позвонили нам, мы все еще исследовали фрагменты рук на предмет обнаружения еще сколько-нибудь значимых отпечатков.

Горан прекрасно знал, что обнаружение отпечатков пальцев на коже человека является сверхсложной задачей по причине возможного заражения либо из-за потоотделения рук преступника, а если речь идет об одежде трупа, как в случае с отрезанными конечностями, из-за разложения тканей.

— Я использовал и пары йода, и даже электронографию.

— А что это за штуковина такая? — спросил криминолог.

— На данный момент новейший способ снятия отпечатков пальцев, оставленных на коже: рентгеновский снимок, получаемый при помощи электронной эмиссии… Этому чертову Альберту нет равных в умении не оставлять после себя следов, — заключил Крепп.

Мила заметила, что он был единственным человеком, называвшим убийцу этим именем, в отличие от остальных, считавших отныне, что убийца детей принял свой окончательный облик в лице Александра Бермана.

— Ну а что мы имеем здесь? — спросил Роке, порядком утомленный от потока ненужной ему информации.

Эксперт снял перчатки и, не поднимая глаз, принялся описывать проделанную его группой работу:

— Мы использовали нинидрин. Лазерное сканирование также не внесло ясности. Тогда я попытался уточнить картину с помощью хлорида цинка. Мы обнаружили несколько следов отпечатков пальцев на обоях возле розетки и на пористом покрытии стола. Что касается компьютера, то здесь все намного сложнее: отпечатки наслоились одни на другие, и для их идентификации нам потребуется цианоакрилат. А клавиатуру следует отправить на исследование в барокамеру и…

— Все потом. У нас нет времени искать другую клавиатуру, взамен старой. Нам нужно проверить содержимое компьютера сейчас, — перебил Креппа Роке, которому не терпелось узнать результат. — Итак, отпечатки принадлежат только одному человеку…

— Да, и все они оставлены Александром Берманом.

Эта фраза поразила всех, за исключением одного: того, кто уже знал ответ. И он знал его с того самого времени, как только они спустились в этот подвал.

— Похоже, что Присциллы никогда и не было, — произнес Гавила.

Он заявил это, не глядя на Милу, которая неожиданно почувствовала, как больно задето ее самолюбие тем, что он обошел ее своим взглядом.

— Здесь дело в другом… — снова заговорил Крепп. — Кожаное кресло.

— Что? — спросила Мила, выплывая из молчания.

Крепп поглядел на девушку так, как смотрят на человека, на которого впервые обратили внимание. Затем с выражением растерянности на лице он перевел взгляд на ее забинтованные руки. Мила не могла думать ни о чем другом, кроме как об абсурдности ситуации, когда такой бывалый криминалист, как Крепп, смотрел на нее подобным образом. Но Мила не смутилась.

— На кресле нет никаких отпечатков.

— И это вызывает подозрения? — спросила Мила.

— Как знать, — прозвучал ответ криминалиста. — Скажу только одно: они повсюду и только на кресле их нет.