Почитательница Таппа мисс Вудворд в первый же визит купила у меня шесть шляп и заплатила наличными. Сказала, что вернется на следующий день и приведет подруг. Я очень обрадовался, так как четыре дня назад у меня как раз кончились деньги. Как только мисс Вудворд вышла из магазина, я запер дверь и бросился в ближайший ресторан, где набил свое отощавшее брюхо. Конечно, я мог бы пойти в прекрасный летний дом миссис Парк, где повар-француз готовил вкуснейшие блюда, но мне мешала проклятая ложная гордость, и я не хотел признаваться Ноне, что мои шляпы не продавались. Мисс Вудворд сдержала слово и на следующий день явилась с двумя подругами, такими же пожилыми вдовушками, столпами саутгемптонского общества. Дам звали миссис Престон и миссис Фокс. Они оказались намного консервативнее мисс Вудворд, но были очень милы и купили шесть шляп на двоих. К сожалению, оказалось также, что им нравились береты, и вскоре после их визита я решил сделать несколько штук, так сказать, вспомнить таблицу умножения шляпного дела. Стоило мне перебороть свою ненависть к беретам, как все мои проблемы закончились. Если вас интересует шляпное дело, попомните мой совет и шейте береты — вам никогда больше не надо будет беспокоиться о пропитании. Для шляпника берет — все равно что маленькое черное платье для дизайнера одежды.

Миссис Престон и миссис Фокс знали в Саутгемптоне всех и каждого и отправили ко мне всех своих подруг. Наконец-то обо мне узнали, но узнали старушки — а молодая веселая публика, для которой и предназначались мои шляпы, по-прежнему ничего обо мне не слышала. Как бы то ни было, теперь я мог платить по счетам и начал шить для моих вдовушек зимние шапки. Эти милейшие дамы сообщили мне, что раз в год в Саутгемптон приезжает Bergdorf’s, устраивает большой шляпный показ и продает шляпы в огромном количестве. Услышав об этом, я бросился в город и закупил материалы для осенних шляп. На тридцатидвухградусной жаре в моей саутгемптонской мастерской летали перья и бархат.

Завлечь консервативную богатую публику — большая удача для дизайнера. Но все мои фантастические пляжные шляпы, которые я так любил, так и стояли на подставках, вызывали лишь смех и совсем не продавались. Мое воображение, кажется, отпугивало даже молодых. Консервативное воспитание мешало им наслаждаться необычным в моде, особенно в Саутгемптоне, где роскошно одетым считался человек, одетый как прислуга. Я верил совсем в другое и вскоре обнаружил, что клиенты, которые ничего не боятся, приезжают ко мне из соседних городков. Они носили мои безумные шляпы с розовыми брюками и блузками Pucci с яркими принтами. Еще одна группа, которой пришлись по вкусу мои самые шикарные и смешные шляпы, — тусовщицы международного масштаба, приезжавшие в Саутгемптон на выходные в гости к старой гвардии. Эти девушки придавали Саутгемптону шик. Они устраивали невероятные костюмированные вечеринки и элегантные ужины, куда принято было надевать длинные платья от парижских кутюрье.

По выходным в магазин заходил знаменитый художник Ларри Риверс со своими подругами. Он купил у меня старую соломенную шляпу с мятыми полями и тульей, буквально сняв ее с моей головы. Моя собака любила спать на этой шляпе, и это придало ей модный винтажный вид. Поэтому она и приглянулась художнику. Он носил ее много лет, и подруги наперебой умоляли его подарить им эту шляпу, но безуспешно: Ларри никогда с ней не расставался. Я заставил собаку спать на соломенных шляпах всю неделю, чтобы те потеряли форму, а Ларри потом купил эти шляпы для своих подруг. Иногда он брал кисть и ставил автограф внутри шляпы, чтобы девушка не сомневалась: в руках у нее настоящий шедевр.

Саутгемптон казался мне чудесным городком, здесь всегда хорошо отдыхалось. Выходные проходили шикарно. Мне кажется, именно тогда, летом в Саутгемптоне, мне удалось показать многим людям, что это значит — наслаждаться модой. В моем магазине всегда звучал смех, по-моему, отголоски его слышны там и сейчас. К концу первого лета я выплатил все долги, а новые клиенты последовали за мной в Нью-Йорк.

Следующим летом я арендовал тот же магазинчик по стандартной цене тысяча долларов за сезон. Летние месяцы, которых я прежде так боялся, теперь проходили весело. О моем магазине в Саутгемптоне говорили все. Многие считали его позорищем. Для круглогодичных жителей курорта он был чем-то вроде заезжего цирка, а старая гвардия из консервативного пляжного клуба как-то раз направила ко мне делегацию из трех надменных кумушек, которые сообщили мне, что мой магазин и мои вульгарные, безнравственные шляпы привлекают в город толпы проституток. Изумлению моему не было предела, и я чуть не умер от смеха. Ну и репутация у меня! По правде говоря, мне было плевать: я платил аренду, и многим нравились мои шляпы. Но сомневаюсь, что нашествие ночных бабочек на Саутгемптон было как-то с ними связано!

Мой магазин был сценой, на которой каждый день разыгрывались забавные эпизоды. Мои клиенты приезжали в Саутгемптон на каникулы, они хотели посмеяться и ощутить себя чуть более свободными, чем в обычной жизни. Находясь в магазине, я всегда надевал самые невероятные шляпы, а часто ходил в них и по городу. Когда нам было особенно скучно, девушка, которая присматривала за магазином в мое отсутствие, одевалась в стиле битников, а я, с недельной щетиной и в самой грязной одежде, какую только мог найти, садился на пол и читал стихи, к вящему изумлению туристов. Однажды одна довольно чопорного вида курортница заглянула в магазин и спросила, что мы продаем. «Марихуану!» — крикнул я и пригласил ее зайти и покурить. Дамочка сбежала, как укушенная, и вернулась через несколько минут, приведя с собой местных полицейских, моих хороших знакомых. Они знали, что я люблю подшутить над туристами, — а туристов они терпеть не могли, потому что машины приезжих создавали пробки на улицах. Летом толпы городских зевак заполняли Саутгемптон в надежде прикоснуться к высшему обществу. Впрочем, представителей этого общества на улицах можно было встретить крайне редко: весь саутгемптонский бомонд прятался за трехметровыми живыми изгородями.

Я всегда был готов дать совет несчастным социальным карьеристам, пытавшимся влиться в саутгемптонское общество. Как-то раз пара девушек зашла в мой магазин и попыталась выяснить, какие шляпы покупали дамы из местного бомонда. Видимо, хотели купить такие же. Помню, они жаловались, что им очень скучно: никто не приглашал их на вечеринки. Я посоветовал вернуться туда, где у них есть друзья, и прекратить попытки прорваться на чужой бал. Должен сказать, эти и другие амбициозные девушки всегда покупали много шляп. Конечно, я сильно привирал им по поводу того, сколько знаменитостей носят мои шляпы. Естественно, никакие знаменитости у меня шляп не покупали, а звезды, которых я называл, вообще не носили шляпы.

Среди моих лучших клиентов было много геев из соседних городков: они покупали необычные шляпы для вечеринок. Сначала они говорили, что им нужна шляпа для сестры. Я, разумеется, сразу понимал, что никакой сестры нет, и предлагал примерить шляпу — ведь так они смогут лучше понять, пойдет ли шляпа сестре! Мне всегда было все равно, кто и для кого покупает мои шляпы. Гораздо важнее подыграть клиенту и сделать так, чтобы он чувствовал себя комфортно. В мой магазин нравилось ходить всем. Многие приходили, просто чтобы посмеяться. Я очень старался, чтобы каждый чувствовал себя как дома, ощущал, что ему рады. Иногда люди покупали шляпы, иногда просто отнимали у меня время, но обычно возвращались. Большая проблема частных магазинов и бутиков — атмосфера недружелюбия, холодность к посетителям, которая отпугивает их. Если в двери заходит незнакомый человек, продавщица окидывает его таким взглядом, будто ему здесь не рады. Я же разрешал людям находиться в моем магазине сколько угодно, спокойно рассматривать товар, и не дышал покупателям в спину. Мне всегда казалось, что этим и объясняется популярность универмагов: там можно свободно смотреть товар, не чувствуя, как за тобой надменно наблюдает снобского вида продавщица.