class="p1">— Это ничего. — он устало улыбнулся. — Со временем узнаешь.

Я снова опустила голову на его плечо. Так хорошо, когда тебе могут дать совет, не осуждая, не упрекая, не избивая. Как жаль, что у меня, в детстве, не было О. Тогда я бы выросла таким как Эхо. Уверенным, сильным и красивым. Хотя последнее, спорно.

— Ночью придет королевский единорог. Сходи в лес, посмотри.

— Ты разрешаешь?

— Дак смысл тебе запрещать?

Я на радостях, поцеловала его в щеку и побежала к Рэну. Он, небось, тоже хочет посмотреть.

Глава сорок седьмая — Ревность

— Ну уж нет, Избавь!

— Но Рэн, неужели, ты не хочешь посмотреть на королевского единорога?

Я так хотела, чтобы он увидел это, поистине, великолепное создание. Единорога, открывающий родники одним прикосновением. Ночной принц Евы.

— Я может и хотел бы посмотреть на него. Но смотреть придется на ругающихся вас.

— С чего это?

— С того. Вспомни случай, когда вы не ругались.

Я хотела сказать, что всегда, но прикусила язык. По правде говоря, мы с Эхо, с самой первой встречи, вступаем в какие-то мелкие препирательства. Или крупные ссоры. Думаю, что когда-нибудь, он, все же, придушит меня.

— Вот, а я о чем.

Длительное молчание было многозначительней слов. Пришлось идти одной. Старик спал. Левак долго ругался с эльфом, что он не сопровождает меня. А затем выдал.

— Я думал, она вам нравиться, а вы…

Мы переглянулись, конечно, но спорить с ребенком не стали. Мысли детей, это отдельная мир, со своей историей, окрашенная в свои цвета. Залезть в этот мир, чтобы разбираться, значит разрушить его. Лучше стоять в стороне и наблюдать за тем, как тебя понемногу, с опаской, и подозрением в него впускают.

Я не знала, где находился Эхо, но сердцем чувствовала, что иду в правильном направлении. Подтверждением мыслей, была широкая спина, выросшая за очередным поворотом, и волосы, напоминающие скрученные корни дерева. Казалось, что он не дышит.

— Эхо!

Его поза не изменилась. Он стоял, скрестив руки на груди и смотрел немигающим взглядом в пустоту. Я бы подумала, что передо мной каменное изваяние, если бы на шее не пульсировала венка, а на скулах не заходили желваки.

— Эхо, что…

— Что он здесь делает?

Я, вновь, посмотрела туда, откуда он не сводил глаз, и заметила человека. Он медленно шел в нашу сторону, неся: в одной руке — вырванные с корнем, полевые ромашки; в другой — какой-то сверток.

— Томми! — Удивленно воскликнула я, и помахала рукой. Парень ускорил шаг.

Я было бросилась на встречу, но мое запястье перехватили и потянули на себя.

— Думаю, стоит поговорить с ними.

— Двинешься с места, я за себя не ручаюсь.

И я бы, может и поспорила, с подобным поведением, если бы его не трясло от гнева. Вспомнив слова Рэна, о наших постоянных ссорах, решила доказать, что он не прав и осталась ждать, рядом с нимфой, пока Томми преодолеет разделяющее нас расстояние.

— Госпожа, прошу.

Я посмотрела на вырванный с корнем цветок.

— А что…

Подобрать подходящую фразу для вопроса, я не смогла.

— Ааа…Это? — он приподнял цветы на уровне глаз. — Нимфы и дриады жительницы леса. Я хотел их сорвать, но подумал, что вы подумаете, что это убийство. Вот и решил принести с корнем. Так их можно посадить, и любоваться из года в год.

— Предусмотрительно. — Без каких-либо эмоций, прокомментировал Эхо, и прямо-таки отобрал ромашки у паренька. — Обязательно посадим возле НАШЕГО дома.

Томми, мгновенно, помрачнел.

— А это Ваши лук, стрелы, и парик. Нашел их, и решил принести. Вдруг понадобиться защищаться.

— О Томми, — я бросилась его обнимать, но, вновь, была остановлена рукой, которая продолжает удерживать запястье.

— Мы очень благодарны.

Он поднял руку, и пролетающий филин, забрал букет. А затем отнял у парня сверток.

— Там еще платье. — совсем сник гость. — Вы в город в мужских штанах приходите. А для юной леди, приличнее быть в платье.

Вспомнив первую встречу, которая казалось, была в прошлой жизни, я нежно улыбнулась. Он изменился.

— Надеюсь, ничего в этом мире, не заставит тебя вернуться к былой жизни.

Это было от чистого сердца.

— Ни за что, юная леди. — он кивнул мне. Посмотрел на Эхо, и подумав, кивнул и ему. Затем развернулся и ушел, ни разу не оглянувшись.

— Ты невоспитанный хам. — сообщила я, как только гость исчез среди деревьев. И наплевать, что скажет эльф. — Томми не раз выручал нас.

— Этот преступник, на перевоспитании, по уши втрескался в тебя, а я ревнивый собственник! — ответил Эхо, с ехидной улыбкой и блеском в глазах. — Не готов делить тебя ни с кем. И если мне придется запугивать каждого человека, эльфа, дракона, нимфу и еще не весь кого, я это сделаю, не задумавшись.

— Тебя не должно быть в природе.

Почему-то, вместо очевидного чувства злости и раздражения, я почувствовала теплоту и радость. Губы сами собой растянулись в улыбке.

— Да неужели?! — Он склонился к моему лицу, и крепко обхватил за талию, прежде чем сообщить. — Моя. — и нежно поцеловать.

Глава сорок восьмая — Она убила меня

— Я не твоя собственность. Ты не можешь мной управлять.

Сложно спорить, когда тебя осыпают нежными поцелуями.

— Да неужели?!

Его улыбка, больше походила на оскал.

— Да!

— Тогда объясни-ка мне, почему, ты, всецело, в моей власти.

Я осмотрелась. Ну и что мне отвечать, когда тело, в буквальном смысле этого слова, тает в его руках? Мои пальцы безвольно покоились на огромных плечах, пока его, гладили меня по спине. Я выгибалась в таком положении, что отсутствуй удерживающая опора в виде его рук, грохнулась бы наземь.

— Отпусти!

Да что это со мной происходит?

— Не хочу. — Он стиснул меня в объятиях еще крепче, и поцеловал в лоб. — Ты моя. Вся, и полностью.

Я столько лет тренировалась, а с ним справиться не могу. И казалось, что Эхо, даже не прилагал усилия, чтобы удержать меня. Тогда как я, вкладывала все силы, чтобы оттолкнуть его. Но результатом, лишь спровоцировала нимфу, на более крепкие объятия. Хотя казалось, куда крепче.

— Скажи, тебе хоть раз в жизни, говорили, что любят?

На одно мгновение, я перестала дышать. Любят. Я слышала лишь оскорбления и унижения. Да и мечтала не о любви, а о гордости во взгляде, всего одного человека.

В памяти всплыло: “Я тебе больше не мать, жалкое создание. Сегодня ты умрешь, и отдашь, хоть какую-то дань, матери — богине”. На душе заскребли кошки, и захотелось выть на луну.