Высокие, словно монастырские, стены вокруг виноградника еще больше заставляли ее чувствовать себя заключенной, но, по крайней мере, здесь было небо над головой и вид на долину, от которого замирало сердце и перехватывало дыхание.

В последнее время Рафаэль и этого не видел.

За ее спиной зашелестели кусты. Возможно, от порыва ветра.

— Смотри, — долетел до нее тихий шепот. — Это принцесса.

— Принцессы не обрезают лозы, — послышался другой тонкий голосок.

— А вот и обрезают.

— Вообще-то мама говорила, что она не настоящая принцесса, пока не вышла замуж за принца. Да и принц тоже не настоящий, ведь король об этом не объявил.

— Подвинься немного.

Листья снова зашелестели. Руби зашевелила ушами, но по-прежнему следила исключительно за Симоной. Да, сторож из нее никудышный.

— Тихо! Ты очень шумишь. Она нас увидит.

Ветки раздвинулись, показались два маленьких личика — черноволосые, темноглазые, зацелованные солнцем.

Симона подняла брови и удивленно посмотрела на них.

Мальчик улыбнулся, и что-то в его улыбке напомнило Симоне другого паренька. В другом месте. В другой солнечный день.

— Беги, Мэйли, беги. Беги к калитке, — торопливо зашептал он.

Ребятишки исчезли.

Сколько раз она слышала это слово в детстве? «Беги!»

К калитке, к холмам, к стенам замка, через виноградник. Воспоминания захлестнули ее, яркие, живые. И вот она снова видит дружную ватагу маленьких детей, играющих в тени старых стен. Иногда они устраивали соревнования с условием, чтобы проигравшие должны уплатить победителю штраф.

Симона хорошо знала, что Рафаэль начинал придумывать странные штрафы, например, натереть пол в главном зале или вымыть окна в оранжерее, если Габриель попадала в немилость и Жозе приказывала ей выполнить черную работу. Раф тогда обязательно проигрывал. И одного его взгляда, брошенного в сторону Люка и Симоны, было достаточно, чтобы и они проиграли тоже.

Дети Кавернеса умели защищать друг друга.

Они давно выросли, но эта привычка осталась.

Симона делала все возможное, чтобы помочь Рафаэлю войти в новую для него жизнь. Но она боялась, что этого будет недостаточно.

Слезы наполнили ее глаза, она несколько раз моргнула. Проклятые гормоны! Неужели никак нельзя их утихомирить? И как ей справиться с отчаянием, когда она думает о своей любви к Рафаэлю и той дистанции, на которой он ее постоянно удерживает. Возможно, другую женщину и устроили бы такие отношения, но только не Симону.

— Уходи прочь, отчаяние, — пробормотала она, чувствуя себя совершенно беспомощной.

Симона посмотрела на небо. Какое яростное, какое неумолимое это испанское солнце! Секатор выпал из ее рук, Симоне показалось, что земля под ногами качается. Руби тут же схватила секатор и отнесла его к тачке.

— Умная девочка, — прошептала Симона и наклонилась, чтобы потрепать ее по голове. Земля опять покачнулась. Что-то было не так. Щенок удивленно уставился на нее, высунув язык и наклонив голову набок. В глазах Симоны потемнело.

* * *

Рафаэль с вялым любопытством наблюдал, как Карлос, помощник Этьена, стараясь не обращать на себя внимания, приоткрыл дверь и проскользнул в комнату для переговоров. Но, учитывая деликатность проблемы, которая сейчас обсуждалась, его появление не могло остаться незамеченным. Беседа затихла. Этьен нахмурился.

Однако Карлос не подошел к правителю, а направился прямо к Рафаэлю.

— Сеньор, — начал он, наклонившись к его уху. — Ваша… то есть сеньора Симона… В общем, один из охранников нашел ее на винограднике без сознания. Утром она подрезала там лозы. Мы точно не знаем, что случилось, но…

Рафаэль поднялся. Все взгляды тут же сосредоточились на нем. Одни с осуждением, другие с любопытством.

— Джентльмены, — сказал он, коротко кивнув, — прошу меня извинить.

В конце концов, ведет переговоры Этьен.

Не обернувшись, Рафаэль вышел из комнаты.

Этьен жестом подозвал помощника.

— Проблемы? — спросил он.

— Сеньору Симону нашли без сознания на винограднике, — прошептал Карлос. — У нее сейчас врач.

— А ребенок?

— Не знаю, сеньор.

Прошло много лет с тех пор, как жена Этьена потеряла ребенка, однако он не забыл те времена тяжелых невзгод и утраты веры в жизнь. Захочет ли Рафаэль остаться в Мараси, если Симона потеряет ребенка?

Был только один способ выяснить это.

Этьен встал:

— Джентльмены, семейные дела требуют моего внимания. Я предлагаю возобновить обсуждение завтра утром. У нас всех будет время подумать.

Он направился к двери, помощник последовал за ним.

— Попытайтесь перехватить Рафаэля прежде, чем он доберется до своей машины, — распорядился Этьен. — Предложите ему воспользоваться моим вертолетом.

— Но пилота сейчас нет, ваше величество. Кто поднимет вертолет в воздух?

Этьен улыбнулся. Наконец-то он хоть чем-то мог быть полезен своему сыну.

— Я.

Рафаэль мерил шагами комнату. Этьен де Морсе, король Мараси, непревзойденный дипломат и — по совместительству — пилот вертолета, молча сидел на стуле возле стены. Рафаэль не знал, почему Этьен решил остаться. Может, он надеется, что это как-то свяжет их? Зря.

— Хочешь, я позвоню Харрисону? — предложил Этьен. — Он будет здесь через несколько часов.

— Нет.

— Тогда, может быть, твоей сестре?

— Нет.

— Или кому-нибудь еще?

— Нет. Я хочу видеть только Симону. — Казалось, врач находится у нее уже целую вечность. Рафаэль продолжил свое кружение по комнате. — Почему он там так долго?

— Врач очень опытный. Он просто делает свою работу.

Рафаэль поморщился:

— Лучше бы он делал ее побыстрее.

— Лучше, если он будет делать ее хорошо, — поправил его Этьен.

— У вас что, сегодня больше нет никаких встреч? — поинтересовался Рафаэль, добавив яда в свой голос.

Этьен покачал головой.

Тихо открылась дверь. Рафаэль остановился. Этьен встал со стула.

— Насколько можно судить, ничего серьезного не случилось, — сообщил врач, — кроме перенапряжения и, вероятно, солнечного удара. На всякий случай я взял кровь на анализ. Результаты будут готовы через несколько дней.

— А ребенок? — спросил Рафаэль.

— Его сердце бьется ровно, кровотечения не было. Думаю, с ребенком будет все в порядке, если сеньорита пару дней полежит в постели и отдохнет. — Врач нахмурился. — У нее температура. Я дал ей жаропонижающее, но она спит очень беспокойно. Все время пытается кого-то защитить. Какого-то мальчика.