Когда за окнами уже забрезжил рассвет, а в фарфоровой чашке почти не осталось чая, Камминг принял единственно правильное, на его взгляд, решение. Он все-таки рискнет и разрешит Чинару провести операцию самостоятельно — Nothing venture, nothing have[9]. И уже завтра направит в Россию другого офицера. Новому посланнику предстояло не только проверить лояльность агента, но и разобраться в истинной причине смерти майора Борнхила.

Подкатив на «Руссо-Балте» к гостинице «Россия», адвокат заметил в вестибюле Нижегородцева. Доктор сидел за кофейным столиком в компании Сорокопятова. Оба со скучающим видом пили чай. Завидев Ардашева, Николай Петрович радостно воскликнул:

— Ну вот, слава богу, наконец-то вы и нашлись. А мы тут с Ярополком Святославовичем вас дожидаемся. Присаживайтесь, Клим Пантелеевич, я велю еще один прибор поставить.

— Не откажусь, — вымолвил Ардашев, обрадовавшись возможности загладить неловкость вчерашнего вечера. Усаживаясь в кресло, он спросил: — И как ваши литературные изыскания, Ярополк Святославович?

— Помаленьку, Клим Пантелеевич. С удовольствием пообщался со стариком Синани — удивительный, можно сказать, человек. Столько интересных фактов помнит об Антон Павловиче! Вот давеча рассказывал анекдотичную историю: как-то Чехов получил письмо из Одессы. Почтенный глава семейства жаловался, что его дочь — восемнадцатилетняя барышня — плыла на пароходе из Севастополя в Одессу и там, на палубе, познакомилась с… Чеховым. «И как вам не стыдно, господин Чехов! — негодующе писал отец. — Вы сочиняете такие симпатичные рассказы, а позволяете себе приставать к девушке со столь омерзительными предложениями!» Рассказав эту историю, Антон Павлович рассмеялся, потом снял пенсне и пояснил: «А я никогда из Севастополя в Одессу не ездил».

— Действительно забавно, — улыбнулся Клим Пантелеевич.

Появился лакей с подносом. На столике оказалась чайная пара и стакан с блюдцем. Налив чаю доктору и адвокату, он в нерешительности остановился перед Сорокопятовым — из его пустого стакана выглядывала чайная ложка.

— Изволите еще?

— Нет, любезный, спасибо. Напился. — Писатель повернулся к Ардашеву. — А вы слышали, Клим Пантелеевич, что вчера в парке гостиницы «Ялта» обнаружили труп? За два дня — два убийства!

— Да, странные вещи творятся в Ялте, — согласился присяжный поверенный.

— А вас недавно судебный следователь разыскивал. Портье сказал, что вы куда-то уехали. Он, кстати, спрашивал меня, где вы были вчера с восьми до десяти пополудни.

Не успел доктор договорить до конца фразу, как на входе показался Лепищинский.

— Доброе утро, господа! Клим Пантелеевич, не могли бы вы дать мне аудиенцию?

— А вы присаживайтесь, — предложил Нижегородцев. — Я велю еще чаю…

— Нет-нет, благодарю, но мне было бы желательно переговорить с Климом Пантелеевичем тет-а-тет.

— Ну хорошо, — вздохнул адвокат. — Видно, не суждено мне сегодня почаевничать. Что ж, в таком случае я предлагаю пройтись.

— Отличная идея, — согласился следователь. — Только давайте прогуляемся до парка гостиницы «Ялта».

Оказавшись на улице, Лещинский спросил:

— Вы слышали об убийстве помощника библиотекаря?

— Простите?

— В парке гостиницы «Ялта» неизвестный злоумышленник пронзил горло служащему библиотеки имени Жуковского. Кстати, вы, просматривая там вчера книги, заказанные убитым полковником, и могли его видеть.

— Кого? — поигрывая тростью, осведомился присяжный поверенный.

— Убитого помощника библиотекаря.

— Допустим. И что с того?

Потеряв терпение, Лепищинский перешел на холодный официальный тон.

— Извольте пояснить, где вы находились вчера между восемью и десятью вечера?

— Гулял. А в девять я был уже в гостинице. Спросите у портье.

— Он это уже подтвердил. Но меня интересует время с восьми до девяти.

— Постойте, вы что же это… меня подозреваете?

— Я всего лишь проверяю факты, которые складываются пока не в вашу пользу.

— То есть как? — Ардашев с удивлением нахмурился.

— Для начала все-таки ответьте на поставленный вопрос: где вы были вчера между восемью и девятью вечера.

— Гулял.

— Хорошо, давайте тогда я поставлю вопрос иначе: после того, как вы проводили госпожу Авоськину до гостиницы «Ялта», вы возвращались назад через парк?

— Господи, — покачал головой Клим Пантелеевич, — вы уже и до бедной женщины добрались. Но вы правы: я действительно решил подсократить дорогу.

— Как утверждает портье гостиницы «Ялта», уже в восемь часов госпожа Авоськина разговаривала с мужем по телефону. Следовательно, примерно в это время вы пошли через парк, чтобы срезать путь до вашего отеля. Но там вы появились только в девять. Скажите, где вы находились почти час?

— Послушайте, Модест Казимирович. Я ведь вам уже сказал, что я совершал пешую прогулку. Если хотите, чтобы я подробно описал маршрут, — извольте: с Садовой я повернул на Платановую, потом на Мордвиновскую, а оттуда на набережную.

— Получается, вы гуляли вечером по Мордвиновскому парку? Этому прибежищу воров и грабителей?

— Да? — адвокат округлил глаза. — Если бы я знал эти подробности, то непременно бы воздержался от его посещения.

Следователь в нерешительности остановился у калитки.

— Прогуляемся?

— С удовольствием, — пожал плечами адвокат.

Парк, казавшийся серым ночью, днем предстал во всей красе. Зеленые кипарисы не выглядели теперь такими мрачными, да и клумбы нарциссов ожили при солнечном свете. Особенно поражала садовая часть: у каменной ограды красными соцветиями горел миндаль и персики, над которыми носились пчелы. Клим Пантелеевич залюбовался гранатом, цветущим темно-бордовыми лепестками.

— Не правда ли, красивое дерево? — проговорил Лепищинский.

— А мне отчего-то оно кажется зловещим.

— Может быть, вы и правы, если учесть, что в десяти саженях от него, — он указал рукой, — вон под тем кипарисом мы и нашли несчастного библиотекаря.

— Он был застрелен?

— Нет, ему проткнули шею чем-то вроде шпаги.

— Надо же, — покачал головой присяжный поверенный, — а я-то думал, что этот вид холодного оружия уже давно вышел из моды.

— Как видите, нет. В руке у него был пистолет с надетой на ствол соской. Он успел выстрелить всего один раз. Но звука никто не слышал.

Адвокат кивнул: