– Куда ты ее отвез? – с нажимом повторил странный тип.

– Не ваше дело! Вылезайте, я вас никуда не повезу.

– Скажу, и повезешь как миленький, – процедил седой. – Скажу – ты меня на край света повезешь. Только мне туда не нужно. У меня сегодня другие планы.

– Да что ты такое о себе возомнил! – возмутился водитель. – Я тридцать лет в милиции отслужил! Я за эти годы такого повидал, что тебе и не снилось! Я банду Маринованного выследил! Я Федьку Холодильника в одиночку взял!

– Вместе с продуктами? – насмешливо поинтересовался седой. – Или продукты до тебя разобрали?

– А ну, вылезай! – Бывший мент открыл дверцу и толкнул наглого типа в плечо. Тот, однако, даже не шелохнулся. Вместо того чтобы выйти, он снял темные очки и уставился на водителя.

Глаза у него были чересчур яркими и пронзительными. Грозе банды Маринованного показалось, что они просвечивают его насквозь, как галогеновые автомобильные фары пронизывают осеннюю ночь. И еще ему показалось, что легендарный Федька Холодильник – мелкая шпана рядом с этим седым.

– Так где ты ее высадил? – Седой не сводил глаз с водителя. – Ты мне все равно скажешь. Скажи сейчас, и я уйду.

Отставник почувствовал отвратительную слабость во всем теле. Такое с ним уже было однажды. Несколько лет назад он ездил на Карельский перешеек за грибами, споткнулся, шлепнулся в сырой мох и вдруг увидел в полуметре от себя свернувшуюся на кочке гадюку.

Змея подняла треугольную голову и уставилась на незадачливого грибника. Он почувствовал тогда такую же слабость, чуть сознание не потерял. Для человека, отслужившего тридцать лет в милиции, это почти невероятно.

Правда, тогда он каким-то чудом взял себя в руки. Вскочил, бросился бежать и бежал, не останавливаясь, шесть километров до ближайшей железнодорожной станции.

Сейчас седой тип смотрел на него с тем же выражением, что и гадюка. Только сбежать бывший мент не мог.

– Последний раз спрашиваю, где ты ее высадил, – прошипел седой, и зрачки у него сузились, как у гадюки.

Презирая самого себя, он выдавил:

– У цирка шапито. Там стоянка для трейлеров, вот она туда и пошла.

– Я же знал, что ты все скажешь! – Седой насмешливо хлопнул его по плечу, надел очки и выбрался из машины. Уходя, бросил назад: – Само собой, ты меня не видел. А будешь болтать лишнее, сам знаешь, чем это для тебя закончится.

Страшный пассажир исчез, и водителю сразу стало легче, только руки тряслись, как после той встречи с гадюкой, и во рту долго ощущался неприятный металлический привкус. Ему пришлось просидеть неподвижно минут сорок, прежде чем он смог вести машину. Но и через сорок минут, и через час на душе было муторно. Он чувствовал себя так, как будто только что упустил матерого уголовника. Нет, хуже – как будто сам помог ему сбежать.

Часом позже к стоянке цирковых трейлеров подъехал новенький синий мотороллер. Мотоциклист пристегнул его цепью к фонарному столбу и направился к ближайшему трейлеру.

Это был невзрачный молодой человек в форменной куртке с непонятной надписью на спине. Объемистая кожаная сумка на плече, на лице – выражение деятельной скуки и озабоченности. Словом, типичный курьер.

Курьер постучал в дверь трейлера костяшками пальцев, поскольку звонков здесь не было.

Дверь приоткрылась, из вагончика выглянул пожилой клоун с наполовину загримированным лицом. Клоун был в теплой домашней куртке и шлепанцах.

– Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне? – хорошо поставленным голосом продекламировал он. – Заходи, служивый!

– Экспресс-почта! – зачастил курьер. – Срочный заказной пакет для… – Он взглянул на квитанцию и старательно выговорил: – Для Вальтера Чинизелли.

– Жаль, что не для меня. – Клоун состроил горестную гримасу, и из глаз его брызнули фонтанчики слез.

– Где я могу найти господина Чинизелли? – Цирковые штучки на курьера явно не действовали.

– Это вам во-он туда! – Клоун кивнул на дальний трейлер. – Только он сейчас наверняка репетирует.

Курьер коротко поблагодарил и двинулся в ту сторону. По дороге он с большим вниманием оглядывался по сторонам.

На этом трейлере звонок имелся. Курьер нажал на кнопку, однако вместо обычной трели за дверью раздался собачий лай.

Дверь распахнулась. На пороге появился представительный мужчина во фраке и белой чалме, с неестественно бледным лицом и выразительными черными глазами.

– Господин Чинизелли? – пискнул курьер.

– Совершенно верно! – Гигант кивнул, и над его головой вспорхнул белый голубь.

– Экспресс-почта! Для вас заказное письмо. – Курьер достал из сумки конверт из плотной желтоватой бумаги, но не отдал, а попросил: – Будьте любезны предъявить документ, удостоверяющий вашу личность.

– Это запросто! – Тип во фраке полез за лацкан, но вместо паспорта достал букет хризантем.

– Ах, пардон, это, кажется, не то. Одну секунду. – Он снял чалму, запустил в нее руку и вытащил за уши крупного розового кролика. Кролик удивленно моргнул и задрыгал лапами. – Снова не то. – Фокусник выпустил кролика, но тот никуда не убежал, а с наглым видом уставился на хозяина. – Ждешь угощения, Крошенька? – Он снова запустил руку в чалму, вытащил оттуда крупную морковку и протянул кролику. Кролик жизнерадостно захрустел.

– Документ, пожалуйста, – напомнил курьер.

– Ах, да! – Фокусник наклонился и вытащил из-под правой лапы кролика паспорт в кожаной обложке. – Вот же он. Я помню, что он где-то здесь.

Курьер раскрыл паспорт.

– Чикушкин Василий Иванович… Позвольте, но мне нужен Вальтер Чинизелли.

– Так это и есть я, – заверил его фокусник. – По документам я Чикушкин, а в цирке – Чинизелли.

– Но тогда я не могу отдать вам этот конверт! – заартачился курьер. – У меня почта для Чинизелли, значит, нужен документ, подтверждающий, что вы это он. И попрошу быстрее, нужно доставить еще несколько писем.

– Кроша, представляешь, этого молодого человека не устраивает мой документ! – Фокусник снова наклонился к кролику и вытащил из его уха книжечку в ярком переплете. – Вот это вам подойдет?

Курьер взглянул, что там такое. Это оказался диплом, подтверждающий, что Вальтер Чинизелли, он же Василий Чикушкин, получает первую премию на конкурсе цирковых артистов.

Это придирчивого курьера удовлетворило вполне. Наконец он отдал фокуснику конверт и вдобавок попросил расписаться в толстой прошнурованной книге.

Проводив курьера, Чинизелли-Чикушкин вскрыл конверт.

Внутри оказался лист плотной белой бумаги, и на ней ничего – ни слова, ни строчки, ни значка.

– Ага, – Чинизелли улыбнулся, – наверняка это шуточки Ашота Бабаяна. Старик в своем репертуаре. Небось бумага с фокусом, и письмо написано невидимыми чернилами.