Гениальность представленного Хаклитом документа, над которым он работал три месяца, заключалась в том, что в нем понятным, нетехническим языком излагался план по использованию ресурсов Нового Света для восстановления равновесия в Свете Старом[244]. Речь шла не о краткосрочных планах и сиюминутной выгоде, как в случае Гилберта, искавшего неизвестные породы и металлы, или Уолсингема, хотевшего подальше отселить католиков. Рэли до мелочей продумал создание — за счет поселений в Северной Америке — колониальной империи с новыми рынками сбыта и рабочими местами, которые компенсируют все убытки от военного конфликта с Испанией. Появлялась возможность навсегда избавиться от испанской угрозы, превратив Англию в мощнейшую державу с портами и военными базами в Северной Америке[245].

Хаклит разделил документ на двадцать одну главу. Вначале следовали соображения и доводы нравственного характера. Колонизация, предпочтительно еще не урегулированных земель на стыке современных Северной Каролины и Виргинии, где климат мягче, чем в Ньюфаундленде, станет важным шагом в «распространении Христова Евангелия, проповедуемого всеми князьями новой реформированной религии, во главе которых стоит королева Елизавета». Понеже коренные жители Северной Америки поклонялись идолам, а королева носила титул Защитницы Веры, планируемая колонизация с обращением неверных преподносилась как дело не только прибыльное, но и богоугодное. В 1582 году Хаклит напоминал Сидни, что в первую очередь заморские открытия свершаются «во славу Божью»[246].

Помимо прочего, английские колонисты должны были освободить коренные народы Северной Америки от испанского ига. Вторя испанскому священнику-доминиканцу и хронисту Бартоломе де лас Касасу и обильно цитируя его «Кратчайшую реляцию о разрушении Индий», Хаклит настаивал на той точке зрения, что коренные народы изначально не были настроены воинственно, но превратились в свирепых мятежников из-за зверств, чинимых испанскими завоевателями. Пусть и не обладающие высоким уровнем развития культуры, эти племена не являются и примитивными варварами: грамотно налаживая с ними связи, можно превратить их в верных союзников и торговых партнеров[247]. Английский перевод классического труда лас Касаса вышел в 1583 году под измененным (возможно, из идеологических соображений и по указке Уолсингема) названием «Испанская колония», и именно этот текст цитировал Хаклит[248].

Из области морали аргументация документа постепенно смещалась в область практическую, которая, по соображениям Рэли, должна была окончательно убедить королеву. Настойчивое освоение Атлантики станет залогом успеха английских купцов, поскольку Новый Свет будет обеспечивать их экзотическими товарами, которые до этого завозились только из Азии и Африки и продавались исключительно в Антверпене, Севилье, Лиссабоне и Венеции. С открытием новых рынков сбыта появятся новые рабочие места в швейной промышленности. С ростом трансатлантической торговли значительно увеличатся доходы казны от таможенных и акцизных пошлин. Новый этап начнется и в развитии кораблестроения, что, в свою очередь, поспособствует развитию и торговли, и военной мощи на море. К тому же в процветающую американскую колонию можно будет отсылать преступников и должников, от которых в Старом Свете толку точно не будет[249].

Переходя к геополитическим доводам, Хаклит отметил, что создание постоянной колонии в Северной Америке положит конец испанской военной и морской гегемонии. Английский флот, курсирующий через всю Атлантику, станет для Филиппа II серьезной помехой. Множество «несчастий по всему свету» творится потому, что Испания получает огромный доход от продажи драгоценных металлов. Перехватывая груженные золотом и серебром галеоны Филиппа, идущие из Нового Света, Елизавета сможет лишить его тех средств, которыми поддерживается мощь самой сильной европейской армии[250].

Наконец, Хаклит изложил и идею Рэли о том, что североамериканские колонии станут первым шагом в прокладывании торговых путей в Китай и Ост-Индию — будь то по морю или посуху. Как и Уолсингем, Хаклит был уверен, что дорогу в Азию надо искать на западе, а не на северо-востоке, в районе Берингова моря[251].

Для придания веса своим аргументам Хаклит пригласил королеву вместе с ним изучить «прекрасный старый» глобус, в свое время подаренный ее отцу «мастером Джоном Верасанусом» и стоящий в ее личных покоях в Уайтхолле. Претворив в жизнь чаяния отца, она обеспечит себе вечную славу[252]. С психологической точки зрения это был самый сильный аргумент. Генрих VIII был страстным собирателем карт, научных приборов, особенно он любил навигационный инструмент под названием «дифференциальный квадрант» (прибор, сочетающий в себе магнитный компас и универсальную шкалу, который позволял шкиперу определять широту), подаренный государю Джоном Ротцем. Впрочем, говоря о том, что, будь Генрих VIII жив, он бы точно поддержал проект Рэли, Хаклит лукавил, потому что в свое время король получал прошение от английских купцов поддержать их экспедиции и ответил на него отказом. Увлечение Генриха картографией и навигацией не было связано с исследованием новых земель, но касалось исключительно возможностей применения этих наук в войнах с Францией.

Елизавета выслушала доклад Хаклита благосклонно. Немного побеседовав с ним, она милостиво пожаловала ему пустующую должность при Бристольском соборе[253]. Далее последовало театральное появление самого Рэли в сопровождении двух привезенных из Нового Света алгонкинов, Мантео и Ванчизе, которые предстали перед королевой в традиционных одеяниях. Когда уже упоминавшийся нами Лупольд фон Ведель гостил в Хэмптон-корте, эти два индейца были еще там, приведя иноземного гостя в удивление: «Лицом и телом они были похожи на светлых мавров. На них не было никакой одежды, кроме меховых повязок, скрывающих гениталии, и шкур диких зверей, наброшенных на плечи». Если же им становилось холодно, они кутались в тафту бурого цвета[254].