Весной 1584 года Рэли послал Филиппа Амадаса и Артура Барлоу, двух опытных мореходов, в небольшую разведывательную экспедицию к Внешним отмелям (побережье современной Северной Каролины), в те края, которые он уже назвал Виргинией в честь королевы-девственницы. Двум капитанам удалось обследовать множество барьерных островов неподалеку от материка, особенно остров Роанок, густо заросший лесами и богатый на пресную воду и дичь. Обменявшись дарами с представителями местных племен и проведя переговоры с вождями, в середине сентября они вернулись в Девон с двумя алгонкинами. Мантео и Ванчизе были поселены в Дарем-хаусе, а Томас Хэрриот незамедлительно приступил к обучению их английскому языку. Также были сделаны описания языка алгонкинов для создания разговорника, которым могли бы пользоваться первые поселенцы для общения с местными жителями[255].

Желая убедить королеву в необходимости полномасштабной колонизации, Рэли составил исчерпывающие списки всего для этого необходимого. Из рабочей силы помимо военных, моряков и строителей для создания колонии требовались инженеры, землемеры, судостроители, агрономы, хирурги, врачи и аптекари[256].

Веря в силу своих доводов, Рэли не сомневался, что королева одобрит его план безоговорочно. Поэтому он ни с кем не советовался и не пытался придать докладу Хаклита широкую известность. Текст доклада пробовал заполучить граф Лестер, но это ему не удалось. Одну копию получил Уолсингем, но она таинственным образом исчезла[257]. Известно, что все бумаги Уолсингема в течение десяти лет после его смерти лежали нетронутыми, но затем большая часть из них была уничтожена или пропала.

7 октября Рэли все еще ждал ответа королевы, когда узнал, что Хаклита отправляют обратно в Париж на дипломатическую службу[258]. В конце концов Елизавета приняла решение, которое во многом определило все ее дальнейшее правление. Примерно за месяц до Рождества она разрешила Рэли назвать колонию в ее честь и сделать именную печать со следующим текстом на латыни: «Уолтер Рэли, рыцарь, владетель и губернатор Виргинии». Затем в канун Крещения (6 января 1985 года), когда двор находился в Гринвиче, а королева в предвкушении вечерних увеселений, она произвела его в рыцари и пообещала помочь ему со второй экспедицией на Роанок[259].

В Париже шпионы Бернардино де Мендосы передали ему слухи об этом событии, и посол подумал, что королева окажет Рэли масштабную поддержку[260]. В действительности ее помощь оказалась минимальной. Она предоставила Рэли одно из королевских судов — «Тигр», водоизмещением 160 тонн, и команду из восьмидесяти моряков, двенадцати канониров и восьми солдат. Пороха было приказано выделить столько, сколько надо и даже больше. Однако глобальная стратегия ею одобрена не была, и она дала ясно понять Рэли, что поддерживать этот проект не собирается. По ее мнению, подобное предприятие потребует непомерных затрат, и мечта о колонизации вскоре превратится в проклятье[261].

За первым ударом последовал второй: экспедиция на Роанок провалилась. 9 апреля 1585 года пять кораблей, включая «Тигр» и два пинаса, вышли из Плимута. Суммарная численность экипажа составляла шестьсот человек, во главе с сэром Ричардом Гренвиллом, другом Рэли и одним из спонсоров экспедиций Хемфри Гилберта. Однако беда случилась с ними сразу по прибытии к берегам Северной Америки: «Тигр» сел на мель, и значительная часть съестных припасов, которыми планировалось обеспечивать колонистов в течение первого года, оказалась испорчена соленой водой.

Лишь сотня человек, в основном солдат, из тех, кто высадился на Роаноке, пробыли там дольше нескольких недель. Гренвилл с большей частью команды отплыл домой, а оставшиеся храбрецы построили форт и несколько жилых домов и обследовали территорию вплоть до Чесапикского залива. Командовал поселенцами помощник Гренвилла Ральф Лейн, специалист по фортификации, которого по просьбе Рэли Елизавета специально освободила от службы в Ирландии[262].

В июне 1585 года поселенцы столкнулись с непредвиденными трудностями. Участились столкновения с коренным населением, нависла угроза голода. Поэтому, когда у берегов «Виргинии» показались корабли Фрэнсиса Дрейка, возвращавшегося после рискованных набегов на испанские колонии Санто-Доминго и Картахена, поселенцы не преминули воспользоваться хорошим шансом. Фрэнсис Дрейк был родом из Девона, а значит, земляком Рэли, и слыл самым лихим английским мореплавателем. Через несколько недель Гренвилл вернулся на Роанок и, не зная о чудесном спасении первых поселенцев, решил, что основание колонии провалилось. Он оставил в укреплении пятнадцать человек с запасами продовольствия на два года.

Больше об этих людях истории ничего не известно. На следующий год Рэли удалось отправить еще одну экспедицию, но и она, увы, провалилась. Затем Елизавете пришлось разбираться с Непобедимой армадой, и ей было уже не до экспедиций. В ее правление Рэли к идее колонизации Виргинии больше не возвращался[263].

В октябре 1584 года, всего через две недели после того, как Хаклит представил свое досье, и через девять дней после первого из судьбоносных заседаний Тайного совета, посвященных нидерландскому кризису, перед Елизаветой встала еще одна дилемма. Началось с того, что Бёрли и остальные члены Совета поставили свои подписи и печати под революционным документом, озаглавленным «Договор ассоциации по охране королевской персоны Ее Величества». Впоследствии он стал известен как Договор ассоциации. Подписавшиеся дали торжественную клятву совершить «суровое возмездие» в отношении любого лица, включая особ королевской крови, которое вступит в сговор с целью покушения на жизнь королевы, и «предать такое лицо или лиц смерти» — независимо от того, будет умысел доведен до конца или нет. Приговор должен был быть приведен в исполнение незамедлительно. В документе указывалось, что пощады не будет ни одному «претенденту на трон, которому или в интересах которого[264] будет совершено такое преступное деяние или его попытка». Это положение имело далеко идущие последствия, поскольку рука возмездия теперь могла дотянуться до любого из потенциальных преемников Елизаветы. Любой план в интересах Стюартов, создающий угрозу для жизни Елизаветы, мог привести на эшафот и Марию, и Якова VI независимо от того, были ли они посвящены в этот план или нет[265].