Один… Второй… Трубку на той стороне сняли после четвертого.

– Я слушаю! – послышался немного хрипловатый начальственный басок.

– Это я, – сказал «безопасник». И на всякий случай добавил: – Семен.

– А, брат, долго жить будешь! – обрадовался его собеседник. – Только что тебя вспоминал, клянусь Аллахом!

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Семен Геннадьевич. И, подмигнув своим гостям, перешел к главному: – Что там с моей просьбой?

– А-а-а! Ты знаешь, Семен, на красногорском рейсе этого человека не было.

– Как – не было?! – вскинул голову Максим.

– Как – не было?! – нисколько не заботясь о том, что его могут услышать на той стороне, воскликнул Скопцов.

– Как это не было? – озадачился Семен Геннадьевич. – Что-то ты не то, Идибек, говоришь. Он летел бизнес-классом, мой человек на борту с ним общался. Проводил досмотр.

– Не знаю! – В голосе говорившего не было и тени сомнения. – Кого там твой человек досматривал – не знаю, но только Бобошеров у нас борт не покидал.

– Что же он, по-твоему, с парашютом прыгнул? – уже не скрывая презрительной насмешки, поинтересовался Семен Геннадьевич. – С десяти тысяч? С гражданской «тушки» и без специального снаряжения?…

– Семен! – На том конце трубки продолжали говорить все тем же уверенным тоном. – Я не знаю, что там происходило в полете! Об этом спроси у своего человека. Но на моей территории Бобошеров не появлялся. Это все, что я могу тебе сказать.

– Ну… Ладно, Идибек. Спасибо тебе, что не отказал, что принял нашу нужду близко к сердцу.

– Да не стоит благодарности! – «не замечая» откровенно издевательского тона собеседника, ответил Мухаммаджонов. – Ты звони, Семен, если вдруг какая нужда. Всегда поможем!

Послышались короткие гудки отбоя.

– Вот так, – негромко сказал Семен Геннадьевич, возвращая телефонную трубку на аппарат. – Еще один…

Уточняющих вопросов не последовало – всем было понятно, о чем идет речь.

– Ушел, скотина! – обреченно выдохнул Скопцов. – Мы его теперь оттуда фиг когда вытянем, животинку!

За несколько последних дней он уже успел свыкнуться с мыслью, что принимает участие в полицейском расследовании, и считал себя одним из полноправных членов следственно-оперативной группы.

– Мне очень жаль, ребята. – Семен Геннадьевич, разводя руками, встал из-за стола. – Чем богаты – тем и рады.

– Спасибо вам. – Максим тоже поднялся со своего места. Если он и был разочарован, то внешне это никоим образом не проявлялось. – Вы сделали даже больше, чем могли… – Он повернулся в сторону двери, но Семен Геннадьевич остановил его:

– Одну минуточку, майор. – Откашлялся смущенно, после чего предложил: – Может, коньячку? По капельке?…

Подняв на уровень груди правую ладонь, расстоянием между большим и указательным пальцем обозначил размеры этой самой «капельки».

Скопцов покосился на Максима – как отнесется к подобному предложению старший в их тандеме? Сам он так очень даже не прочь…

Заметив колебания гостей, Семен Геннадьевич слегка усилил нажим:

– Да чисто символически. За знакомство… – И, бросив взгляд в сторону телефонного аппарата, добавил: – Или за упокой души раба Божьего…

– Тогда уж лучше за знакомство, – ответил Максим, возвращаясь к стулу, который он только что покинул.

Мухаммаджонов повесил трубку. Нехорошо получилось, конечно, да еще со старым товарищем. Этот Бобошеров с его заскоками… «Скажи русским ментам, что меня в самолете не было! Пусть у себя в России ищут!» Никто там его искать не будет – знают совершенно точно, что улетел и что самолет успешно приземлился в аэропорту назначения. Значит, и Бобошеров уже на месте, на своей исторической родине, где все его знают и уважают и откуда никогда не выдадут. Ни через МИД, ни через ООН, ни… Никто тут не поможет. Зачем же тогда, спрашивается, ему, Идибеку Мухаммаджонову, плевать против ветра? Лучше уж постараться извлечь максимум возможного из сложившейся ситуации.

Мысли бывшего разведчика обратились к приятной стороне скандального происшествия. Карман легкого летнего пиджака оттопыривала, приятно согревая грудь, весьма увесистая пачка денег. Причем не каких-то там таджикских сомони, а настоящих зеленых, с портретами заокеанских президентов.

Но деньги – это не главное. В уголке бумажника укрылся маленький бумажный прямоугольник с десятком цифр телефонного номера. Ни имени, ни фамилии владельца этого номера, правда, нет. Но в данном случае они и не нужны. В отличие от имени мелкого чиновника Мухаммаджонова, имя Бобошерова в дополнительной рекламе не нуждалось. В этой стране его знали если и не все, то очень многие.

Это подобие визитной карточки оказалось в руках «безопасника» уже после денег, после короткой доверительной беседы, завершившейся к полному удовлетворению обеих сторон. Бобошеров разрешил Идибеку звонить в любое время суток и по любому поводу. И благосклонно принял «визитку» самого Мухаммаджонова, пообещав не забывать нового друга…

Отставной разведчик самодовольно ухмыльнулся. Можно считать, что будущее его внуков обеспечено. К нему не будут обращаться с просьбами прикрыть какого-нибудь доходягу-курьера с героиновой «начинкой» в брюхе. Для людей уровня Бобошерова все курьеры, сколько их есть в Таджикистане, не более чем пыль под ногами. Мухаммаджонов вообще не был уверен в том, что людям такого уровня известно о существовании этих самых курьеров. У них в ходу другие категории. И другие суммы.

А дружба… В наши дни она не ходовой товар. Идибек Шукурджонович нисколько не жалел о сделанном.

Плохо начавшись, день заканчивался так же плохо.

Когда Максим и Василий покинули наконец-то здание аэропорта, на улице уже стемнело. Вообще-то, здесь, в Сибири, темнеет намного позже, и в это время должно быть светло. Но красное закатное солнце вдруг спряталось за набежавшие откуда-то тучи, которые начали старательно засевать землю мелким, редким и потому особенно противным дождиком.

А тут еще на выезде… Сидящий в будке у шлагбаума молодой мордастый охранник повертел в толстых пальцах полученную при въезде карточку, вставил ее в какой-то прибор, после чего выложил на полочку у окошка чек:

– С вас…

– А по лицу? – самым задушевным тоном осведомился Василий и начал выбираться из машины.

И дело не в том, что названная сумма оказалась совершенно «неподъемной», деньги были… Просто требовалась разрядка, необходимо было дать выход накопившемуся за этот бесконечный день раздражению. Вот и завелся Скопцов.

И охранник… Нет чтобы промолчать. Повел устрашающе массивной челюстью, сурово сузил глаза и сказал несколько очень нехороших слов. То ли высказал свое мнение о личности Василия, то ли о ком-то из его дальней и ближней родни. Трудно было разобрать – говорил негромко и неразборчиво, едва шевеля губами, но только Скопцову и этого хватило с лихвой. Легонько пнув будку, он склонился к узенькому оконцу и приказным тоном сказал: