Первую волну атакующих нас ландскнехтов мы истребили – большая часть погибла от огня самопалов, немногие же прорвавшиеся в казармы были приняты нашими мечниками на клинки. Но за ними уже накатывает вторая волна штурмующих, а их поток через ворота по-прежнему не ослабевает – решили задавить числом, не считаясь с потерями. Только теперь среди атакующих множество бойцов с аркебузами – и стены казармы принимают на себя первый вражеский залп.

Надо сказать, отшатнуться от пролома я успел в последний момент и спиной ощутил вибрацию камня от ударов свинца в укрывший меня «клык».

– Приготовились!

Вновь десятки, сотни моих стрелков размещаются у огневых позиций. То же повторяется в южной казарме, что обороняет Эдрод, то же повторяется и в западной, где командует полковник Рух.

– Залп!

Чудовищный, переходящий залп сотен огнестрелов в очередной раз сотрясает площадь – первой «заговорила» моя казарма, и ее «голос» тут же подхватывают соседи. И вновь сотни воинов противника нашли свою смерть на открытой площадке, где отсутствуют хоть какие-то укрытия.

И вот он, момент истины: или враг отступит и начнет бомбардировку из мортир, обрушив на нас очередной ураган огня и стали, или попробует втащить орудия во двор и постарается расстрелять казармы прямой наводкой. Первый вариант был бы для нас фатальным, второй – победным.

Ну же, что выберешь, враг?!

Поток проникающих в открытые ворота на некоторое время истончился. В битве наступила тягучая, изматывающая нервы и душу пауза, способная обернуться как нашей гибелью, так и нашей победой.

Но вот в воротах показались мерно вышагивающие аркебузуры, они разделились на два потока и уже бегом стали строиться у северной стены. А за ними в проеме ворот наконец-то показались бронзовые бока кулеврин.

– Ждем!!!

Враг под прикрытием собственных стрелков оперативно вытаскивает на площадь шесть орудий, а под аркой врат уже скопились фряжские и лехские мечники, воины с алебардами, секирами, боевыми молотами – бойцы ближней схватки. Вот уже среди пушек забегала орудийная прислуга, готовая вскоре произвести первый убийственный для нас залп.

– Барабанщики! Сигнал!

Стоящие за мной бойцы со всей силы ударили билами по натянутой на медные котлы воловьи шкуры.

Десять ударов сердца спустя им вторит чудовищный грохот, раздавшийся у ворот.

Каменные обломки ударили во все стороны, со свистом рассекая воздух. Мы не поскупились на порох, закладывая его под основания башен с нашей стороны, и сейчас их буквально разнесло. Каменная дробь уничтожает врага хлеще картечи – «снаряды» разрывают людей на куски. Погибли все артиллеристы, неудачно для себя развернувшие кулеврины слишком близко к эпицентру взрыва, надвратная галерея похоронила скопившихся под ней бойцов ближней схватки. Уцелели лишь аркебузуры, прижавшиеся к стенам и отрезанные от своих гигантской каменной насыпью, образовавшейся на месте ворот.

– Приготовились!

В очередной раз воины припадают к бойницам. Ошарашенный, оглушенный враг все же замечает шевеление с нашей стороны – и оба залпа бьют практически одновременно.

Но потери несоизмеримы. С нашей стороны гибнут единицы, которые случайно попали под пули, наудачу выпущенные по казармам, а со стороны противника – десятки бойцов. На ногах, считая и раненых, осталась едва ли полсотня стрелков – и перезарядить аркебузы им уже никто не даст.

– Вперед! К воротам!!!

Дикий яростный рев вторит моей команде. Лучшие мечники Рогоры в считаные мгновения покидают казармы и устремляются к врагу, с нестерпимой жаждой обагрить клинки в его крови.

Схватка заканчивается, едва начавшись. Стрелки лехов мало чего стоили в ближнем бою – тем более сломленные, уже потерявшие надежду они были обречены.

Этот штурм отбит, враг потерял не менее тысячи бойцов против четырех десятков с нашей стороны, не выиграв ровным счетом ничего – наоборот, теперь попасть в крепость стало еще сложнее. Вот только и нам теперь выбраться из нее практически невозможно.

Отцу стоит поторопиться!

Окрестности Лецека

Принц-консорт Аджей Руга

– Ируг, барсучий ты хвост, не томи! Где торхи?!

Назначенный командиром разведки бывший страж пытается тяжело отдышаться после длительной скачки. Лоснящиеся от пота бока его жеребца ходят словно кузнечные меха, а на губах обильно повисла пена – и все же выносливый зверь держится на ногах. Но все это я отмечаю постфактум, ибо сиюминутная информация сейчас мне гораздо важнее состояния давнего товарища.

– Хух… хух… Господин… мм…

– Да хоть бабушкой своей назови, не тяни!

Выучка, вбитая в сотника (да-да, уже сотника) годами службы в степной страже, наконец-то отзывается в сознании бывалого вояки. Теперь, судя по загоревшимся глазам, он видит во мне не давнего знакомого, которого оберегал в свое время на правах старшего товарища и с которым делил котелок каши у общего костра. Нет, теперь он видит перед собой командира, который вправе требовать, приказывать, вести за собой в бой или даже наказать.

– Есть! Господин полковник, основные силы торхов в половине дневного перехода от нас. Мы выигрываем в скорости и будем в Лецеке уже к ночи.

– Значит, – задумчиво ответил я, – у нас всего одна ночь на подготовку… Твою же! Если они не выполнили моих указаний, все пропало!

Битва у Данапра была нами выиграна. Формально. Ибо несмотря на поражение и фактическую гибель левого фланга своей армии, Бергарский сумел опрокинуть нас на правом фланге и бросить в прорыв уцелевших ветеранов. Имейся в его распоряжении хоть какой-то резерв, и он еще мог бы изменить ход битвы в свою пользу – или как минимум свести ее к ничьей. Но крылатые гусары отчаянно рубились с вдвое превосходящими их числом кирасирами, тонкая фаланга фрязей в центре никак не могла пересилить гораздо менее опытных, но вдвое больших по числу пикинеров Рогоры. А на левом фланге отчасти благодаря мне все смешалось самым причудливым образом – мечники рубили аркебузуров, последние в упор расстреливали пикинеров, а конники с обеих сторон рубили всех и вся, в том числе и друг дружку. Но и здесь пересилило более чем трехкратное численное превосходство легкой конницы, брошенной Когордом в пиковый момент битвы.

И все же… Все же победа была неполной. До тысячи пикинеров, около четырехсот аркебузуров и две сотни крылатых гусар сумели вырваться из кольца и отступить под покровом спустившейся ночи, прихватив с собой пять средних орудий. Остальные пушки артиллеристы взорвали прямо на батарее, когда стало совсем горячо.

Что касается непосредственно меня, то мне крупно повезло с тем обезумевшим жеребцом – тяжелый удар мощного животного, отбросивший меня на стенку откоса, способствовал скорой потери сознания. Это легко объяснимо, учитывая, что совсем недавно я схлопотал удар алебардой по шлему. Одним словом, безвольно валяющийся на песке под откосом, с залитой кровью головой, я не вызвал подозрений у лехских кавалеристов, вынужденных вскоре развернуть оружие против новой опасности. Они оставили на берегу лишь трупы, да тяжелораненых, не способных стонать. Ну и меня, легкораненого, но потерявшего сознание. Просто не заметили, ведь иначе точно бы добили.