— Только этого недоставало, — бормотал он, шагая по улице и палкой тыча в булыжник мостовой. — Только этого недоставало, — твердил он сердито, привлекая к себе внимание прохожих. — Вот до чего дожил!.. Все уже было — и голод, и человеческая подлость, и всевозможные оскорбления. Все перенес! Но такого позора перенести не смогу. Это надо пресечь немедленно!..

Подходя к дому, он вдруг подумал: «Наверняка майор знает больше, чем сказал. Нет, он должен мне все рассказать… Вслепую я не смогу ничего предпринять…»

Али Риза-бей повернул и кинулся чуть ли не бегом обратно к кофейне. Он пришел вовремя, майор собирался уже уходить. Старик узнал все.

Лейла стала любовницей богатого адвоката, который женат и имеет детей. Она встречается с ним на пристани, а потом на машине они едут в Хайдарпаша, в дом свиданий… Конечно, майор не ручается за достоверность этих слухов, но так говорят его дети.

В этот вечер Али Риза-бей вернулся домой очень поздно. Его встретила Хайрие-ханым и поспешила сообщить:

— Знаешь, Лейла еще не приходила. Где ее только носит?

Старик вяло махнул рукой: дескать, он устал и ему не до Лейлы. В изнеможении он опустился на сломанную тахту, стоявшую около самых дверей.

Поговорить с женой?.. Нет!.. Главное, допросить Лейлу, выведать у дочери все подробности… Жене он больше не доверяет. Она небось давно обо всем знает и скрывает от него… Будет только выгораживать дочь…

Пока Хайрие-ханым и Айше готовили на кухне ужин, Али Риза-бей сидел на тахте, изводя себя подозрениями, выдумывая уловки, как застать Лейлу врасплох, поймать ее на слове. Минут через десять за окном послышался сигнал машины, а немного погодя торопливые шаги. Лейла вошла и, осторожно ступая по скрипящим половицам, направилась прямо на кухню, где светился огонь. Сделав несколько шагов, она наткнулась в темноте на отца, который поднялся ей навстречу с тахты, и от неожиданности вскрикнула:

— Это ты, папа?! Ох, и напугал меня!..

Услышав голос сестры, из кухни вышла Айше, держа в руках лампу, за ней появилась и Хайрие-ханым.

— Где ты шлялась так поздно? — сразу накинулась мать на Лейлу. — С ума можно сойти от беспокойства…

— Нигде!.. У подруги была… Подожди минуту, дай хоть отдышаться… Потом все расскажу.

Лейла еще не придумала, как правдоподобнее соврать, и, чтобы выиграть время, попросила у Айше воды.

Али Риза-бей застыл в дверях около лестницы, в темноте его почти не было видно.

— Ты приехала на машине? — глухим голосом спросил он, стараясь сохранить хладнокровие.

— Да, — смущенно пролепетала Лейла. — Подругу навестила…

— Ну и щедрые хозяева теперь пошли, гостей прямо к дому на машине доставляют!.. Интересно узнать, кто же твоя подруга?

— Ты ее не знаешь… Подруге нужно было заехать к портнихе в Хайдарпаша, — продолжала Лейла, обращаясь к матери. — Она предложила и меня подвезти. Я не стала отказываться. Почему же даром не прокатиться? Но из-за портнихи пришлось задержаться…

Хайдарпаша!.. При этом слове все хитроумные планы вылетели у Али Риза-бея из головы.

— И часто вы с подругой бываете в Хайдарпаша?

— В первый раз, — с притворным удивлением ответила Лейла.

— Ах, в первый раз… Ну да! И на какой же улице живет ваша портниха?

Лейла повернулась к отцу, стараясь разглядеть в темноте его лицо. Неужели он знает? Но откуда? Или он следил за ней?..

— Помилуй, отец, что за нелепые вопросы ты задаешь? Я тебя не узнаю, — проговорила она капризным тоном.

Али Риза-бей уже не владел собой. Не помня себя от ярости, сжав кулаки, он двинулся на дочь и срывающимся голосом бессвязно выкрикивал:

— В Хайдарпаша… адвокатом… тайные свидания… весь город говорит…

— Али Риза-бей, опомнись! Что ты несешь?.. Это неправда! Это клевета!.. Клевета!.. — кричала Хайрие-ханым, пытаясь остановить его.

Пусть бы не Хайрие-ханым, а Лейла возмутилась, пусть бы она заплакала или даже промолчала на худой конец, и он бы остыл, усомнился в этих гнусных слухах и раскаялся. Но Лейла и не думала оправдываться. Она дерзко глянула на отца, расправила плечи, закутанные в шаль, запахнула свое бархатное манто, подбоченилась и, покачивая бедрами, как испанская танцовщица, вызывающе произнесла:

— Ну, а если и так, что с того? Дорогому папаше спасибо! Нечего сказать, устроил судьбу родной дочери!..

Лампа в руках Айше ярко освещала изменившееся до неузнаваемости лицо Лейлы. Накрашенные губы кривились в насмешливой гримасе, прищуренные глаза, обведенные черными кругами, смотрели на Али Риза-бея с откровенной ненавистью и презрением.

— Вон! — захрипел Али Риза-бей и схватил палку. — Вон! Чтобы ноги твоей не было в моем доме.

Лейла шарахнулась к двери и уже с порога прокричала:

— Ну погоди, ты еще раскаешься в своих словах. Просить будешь, умолять будешь, никто к тебе не вернется!.. Будь трижды проклят твой дом!..

Что творится на божьем свете?! Дочь восстала против отца!.. Али Риза-бей чуть не задохнулся от бешенства. Он оттолкнул державших его под руки Хайрие-ханым и Айше — откуда только силы взялись! — и, точно дикий зверь, бросился на непокорную дочь. Лейла едва успела выскочить за дверь, иначе несдобровать бы ей. Обезумевший старик, может быть, не убил бы ее, но изувечил. Только вдруг Али Риза-бей словно споткнулся, зашатался и рухнул ничком на пол. Палка выскользнула из ослабевших пальцев и покатилась в сторону.

В ту злополучную ночь у Али Риза-бея случился апоплексический, удар — слава аллаху, не очень сильный. Старику перекосило рот, язык стал заплетаться, а левая нога волочилась, когда он с трудом ковылял по комнате. Но сам Али Риза-бей не желал этого замечать. Он считал, что всему виной загадочная болезнь, которая денно и нощно гложет его изнутри.

Старик закрылся у себя в маленькой комнатушке и на улицу не выходил, чтобы, не дай бог, кто-нибудь его не увидел. Он подолгу просиживал у окна и глядел не отрываясь на противоположную стену, полуразвалившуюся и обгорелую, высматривая между камнями чахлую траву, с трудом тянувшуюся к свету, или наблюдал, как кошка охотится за шустрыми ящерицами. Потом, ближе к полудню, вниз по стене начинал ползти слабый солнечный луч. Старик завороженно следил за ним и даже научился определять время по этим, ниспосланным ему аллахом, солнечным часам.

После ухода Лейлы в доме воцарилась гнетущая тишина. Даже Хайрие-ханым, всегда такая энергичная, и та вдруг сдала, будто надорвалась. Все она делала теперь с трудом: через силу готовила еду, стирала белье, причесывала Айше. Каждый день у нее где-то болело, она без конца жаловалась на нездоровье, на усталость, точно старый солдат, израненный на полях сражений.

Как и Али Риза-бей, она тяжело переживала разрыв с дочерью. Конечно, муж прав — нельзя позорить семью, однако в глубине души она осуждала его за бессердечность и жестокость, на каждом шагу давая ему это почувствовать.