подбородок лег мне на плечо, я покосился на курносую чертовку с шоколадными глазами. Она мило, абсолютно неискренне, что не умаляло ее очарования, заулыбалась мне:

- Пошли?

Не удержался от смеха:

- А рюкзак свой брать не будешь?

- А его Тимочка не возьмет?

Возмущенное сопение за нашими спинами очень красноречиво описало позицию «Тимочки» по озвученному вопросу.

- Не возьмет, - резюмировал я. – И с каких пор он тебе Тимочка, а, террористка?

- Да, задолбай всех первый круг, я возьму, - вмешался Сур. – Пошли уже!

Я еще раз встряхнул Иску – больше для визга – и двинулся к третьей платформе. Окружающие с любопытством оборачивались на нас, но исключительно по причине шумного поведения. Я свои передвижения не афишировал, поэтому селфи со мной сегодня снимали только раз, у информационной панели космопорта. Надеюсь, я не так популярен, как рисует ревнивое воображение моей жены. Не горю желанием превратить Солнечную долину в конференцию фанатов.

Внезапно метрах в десяти от нас возникла мелии Уррау. Она пересекала зал ожидания в сопровождении двух тала и гибрида с нашивками дипломатической службы Земного Союза на служебном скафандре. Шли они очевидно к первой платформе, откуда отправлялся экспресс до Москвы. Двадцатью минутами ранее мы на такой же посадили Селене с Аргой и Гериона.

Уррау заметила Тима, но никаких эмоций на этот счет не выказала, кивнула только в пренебрежительном земном приветствии. Мы втроем, повернулись к Тиму, а тот плечами пожал и взгляд опустил, словно у него под ногами было что-то крайне интересное.

- Вот стерва! – огрызнулась Иска.

Я хлопнул ее по ноге:

- Мы в общественном месте. Оштрафуют же за ненормативную лексику.

- Заплатим, - флегматично выдал Сур и пошел дальше, - главное, общую мысль выразила.

Мы последовали за ним.

- Не надо о ней так, - мягко проговорил Тим.

Сур оглянулся на меня, на лице его читался скептицизм. Он особенно остро реагировал на предательство, а назвать иначе поступок этой тала не представлялось возможным. Уррау вообще отличилась довольно гнусной натурой, которую до поры умело скрывала.

- Ты ее еще любишь? – В Иске пока временами проскальзывала детская грубость, но случалось это уже редко, вот в таких исключительных случаях. В основном же она выбивала собеседников из колеи осознанно и осмотрительно.

У Тима ответ «нет» получился неожиданно легкий, почти равнодушный, но противный осадок от встречи не развеял, так что остаток пути мы преодолели молча.

Первым, когда мы оказались на борту экспресса и с трудом нашли свободную секцию на четыре места, нарушил молчание Мансур:

- Я ж говорил! Еле успели. - Он развалился у окна, наблюдая, как Тим складывает багаж в отсек под сиденьями.

Я усадил Иску напротив Сура, сам расположился рядом.

- Террористка, знаешь, когда я последний раз его тут видел?

- Когда? – Она оторвалась от созерцания платформы и живо на меня уставилась, потом перевела взгляд на Сура.

- Когда тетя Арга сообщила ему, что он красивый.

Сур, который и без того неодобрительно на меня косился, дернул плечами, смущенно фыркнул и отвернулся к окну.

- Ха-а! Уши покраснели! – победно воскликнула Иска. Она любила все эти истории о нашем прошлом, а мне нравилось их рассказывать.

- Ты смотри, и правда… - Тим сел рядом с Суром, потянулся и дернул его за мочку. Тот нервно повел плечом, отмахнулся и невнятно сердито забурчал себе под нос, чем только раззадорил Тима. – Тетя Арга его штурмом брала. Он у нас недотрога был, и возможно, совсем чуть-чуть трус, но это не точно.

- Да, чтоб вас…

- Э! – одернул я со смехом Сура. – Речь фильтруй.

Иска фыркнула:

- Ой, пап, что я там не знаю.

Я повернулся к ней, всем видом изобразив возмущение. В ответ она деланно вздохнула и закатила глаза.

- Так, - я повернулся к Тиму. – Табель, фас.

- Па-а-ап!

Тимыч тут же встрепенулся:

- Можно ее заставить работать хотя бы по паре часов в день?

- Па-а-ап!!

- Будни, через день. Выходные не трогать.

Иска скрестила руки на груди и свирепо засопела. Я покосился на нее, сдерживая улыбку.

- Будешь дуться, все будни устрою.

- Ну и, пожалуйста, - огрызнулась она на русском. У нас в команде, вообще, с появлением террористки два языка постепенно смешались до такой степени, что уже какие-то новые правила построения фраз появились интуитивные. Особенно этому способствовало ее мышление, базирующееся сразу на русском и тала.

Я прижал ее плечом к окну и осторожно подергал черный волнистый локон, выбившийся из косы.

- Птичка, ну, тебе же все равно надо сдать. Три дня в неделю по два часа – это совсем немного.

- А я не хочу сдавать. Там всякая чушь.

Переупрямь обиженного подростка и докажи, что «всякая чушь» нужна, хотя сам в это не веришь.

- Чушь, - кивнул я, - но без нее не завершить первую ступень.

Она заметно смягчилась, и потому обида проступила на лице еще сильнее.

- А почему другим курсантам не надо сдавать то, что мне нужно? Зачем мне ежегодные тесты на социальные навыки, психическое здоровье и вот этот «курс взаимодействия с тала», - она часто заморгала, избавляясь от влаги. - Уродка какая-то, да?!

Я посмотрел на ребят. У каждого на лице отражались мои собственные эмоции на этот счет: смесь гнева и бессилия.

- Птичка, мы с мамой это обязательно решим. И таких тестов больше не будет.

Она протяжно вздохнула и прекратила обижаться. Шоколадные глаза с грустью взглянули на меня.

- А дядя Крон не может у меня «взаимодействие» принять, как в прошлом году?

- Нет, - я погладил ее по голове. – Директору академии нельзя вести курсы, только читать открытые лекции и заниматься научной работой.

Она немного помолчала, потом встрепенулась, словно и не было ничего, подняла взгляд на своего медопекуна и хитро сощурилась.

- Ладно. Три дня, так три дня. Тимурчик, а, может, тогда ты сразу за меня напишешь свое это заключение по коридорам, и все. И не мучаемся.

Тим от неожиданности искренне ошалел:

- Я?!

Да, разгон от несчастного ребенка до самоуверенной нахалки у птички короткий, знаю. Есть легкий путь решения проблемы – она его найдет, нет – она его проложит. Лень – двигатель прогресса.

- Ну, ты ж все равно напишешь. Зачем мы каждый раз ходим