грусти и одиночества, а также защитные реакции оцепенения, бегства или подчинение. ВНЛ может отрицать у себя потребности в зависимости, так как они принадлежат АЛ. Однако для удовлетворения этих потребностей АЛ располагает лишь ограниченным репертуаром средств, к которым относится «крик привязанности» и отчаянный поиск объекта привязанности (Steele, Van der Hart & Nijenhuis, 2001). Ненадежная привязанность побуждает их к использованию психологических стратегий совладания, которые могут со временем становиться ригидными и непроизвольными. АЛ, испытывающая сильную потребность в отношениях зависимости, может постоянно вторгаться и предпринимать настойчивые попытки доминирования в сознании, однако для ВНЛ проявления этой зависимости будут неприемлемыми, непонятными и вызовут чувство стыда. ВНЛ всеми возможными путями избегает внутреннего психического контакта с этими частями личности, а также их интеграции. Для этого ВНЛ, например, сдерживает доступ к системам действий, опосредующим АЛ, сужает поле сознания, обесценивает, питает ненависть к этим АЛ, вступает в борьбу с этими частями и избегает отношений привязанности (см. главу 10). При структурной диссоциации после хронической психической травмы в детском возрасте ВНЛ внутренне избегает АЛ, которые несут для ВНЛ мучительные переживания. Недостатком такой организации личности является неспособность к навыкам эффективной защиты и совладания, которые не всегда доступны в нужный момент, так как принадлежат разным частям личности, изолированным друг от друга.

Салли, пациентка со сложным ПТСР, иногда делала внезапные незапланированные телефонные звонки своему терапевту. В начале терапии, после того как происходило нечто подобное, она была озадачена, стыдилась своего поступка и не могла объяснить, что заставило ее позвонить терапевту. Постепенно стало ясно, что детской АЛ Салли срочно требовался контакт с терапевтом, тогда как сама Салли старалась избегать любого намека на потребность в терапевте.

Параллельная и последовательная диссоциация

Сразу несколько АЛ могут одновременно переживать один тот же момент травматического события, при этом, однако, отдельные аспекты травматического опыта распределены между разными АЛ. Например, в случае Салли одна из ее АЛ слышала только звуки, сопровождающие сексуальные действия отца по отношению к ней, тогда как другая АЛ переживала все аспекты этих ситуаций, за исключением звуков. Мы назвали это явление параллельной диссоциацией (Van der Hart, Steele, Boon & Brown, 1993). Разные АЛ могут также проживать эпизоды травмы последовательно. Так, две АЛ Салли переживали приближение отца, а третья – само изнасилование. Мы назвали это последовательной диссоциацией (Van der Hart et al., 1993). И при параллельной и при последовательной диссоциация могут формироваться патогенные ядра, о которых мы говорили выше. Так, одна часть личности в состоянии справиться только с определенными переживаниями и может быть совершенно беззащитной в отношении других. Следствием этого может стать как параллельная, так и последовательная диссоциация.

Одна АЛ Мэредит содержала в себе лишь физические ощущения, сопровождавшие акт фелляции, к которой ее принуждал отец. При этом у нее отсутствовали воспоминания о каких-либо эмоциях, сопровождавших эту ситуацию. Эта АЛ не осознавала также, кем именно был насильник. Зато другая АЛ полностью отдавала себе отчет в том, что насильником был ее отец, и переживала страшное одиночество, предательство и ужас. У Мэредит была и другая АЛ, которая была активной в моменты физического насилия, предшествовавшего сексуальному, и еще одна АЛ, не знавшая о физическом насилии, но содержавшая отдельные воспоминания о сексуальном насилии. АЛ, помнившая о сексуальном насилии, обвиняла во всем себя. Другие диссоциативные части личности Мэредит считали ее мерзкой и слабой, так как ничего не знали о том, как жестоко избивал ее отец для того, чтобы сломить сопротивление и добиться от нее покорности.

Параллельная и последовательная диссоциация, по-видимому, связаны с колебаниями психического уровня в ходе травматического переживания. Теоретически можно допустить, что появление вместо единственной нескольких АЛ, каждая из которых содержит разные аспекты травматического опыта, свидетельствует о резком снижении психического уровня жертвы во время травматического события. При хронической травматизации, видимо, появление новой АЛ происходит при снижении психического уровня тех диссоциативных частей, которые уже были сформированы к моменту образования новой.

Однако остается вопрос о том, что именно оказывается включенным в сферу той или иной диссоциативной части личности и как это связано с системами и тенденциями к действию, психическими защитными стратегиями и интрапсихическими функциями – когнитивными, эмоциями, ощущениями. Во время травматизации может происходить последовательная активация определенных тенденций к действию, таких как гипер-бдительность, оцепенение, бегство, борьба и подчинение. Диссоциация между разными тенденциями к действию может приводить к последовательной диссоциации и, соответственно, к появлению разных АЛ, каждая из которых будет содержать одну или несколько этих тенденций. Однако во время психотравмирующего события несколько потенциально конфликтующих тенденций могут быть активированы одновременно в определенный момент времени. Например, могут быть одновременно активированы тенденции борьбы, бегства и подчинения. Тогда одним из способов разрешения внутренней конфликтной ситуации является параллельная диссоциация, так что в ведение одной АЛ отводится тенденция к бегству, тогда как другой – активное физическое сопротивление. Однако во время травматического события некоторые из этих тенденций не могут быть проявлены вовне; их исполнение приходится подавлять или тормозить (например, в некоторых ситуациях жертва вынуждена отказаться от тенденции к бегству и проявить покорность, так как последнее дает больше шансов на выживание). Таким образом, вполне вероятно, что АЛ, фиксированные на определенных защитных действиях, свойственных всем млекопитающим, во время травматической ситуации могут вообще не участвовать в каком-либо поведении, их активность в этом случае остается на уровне условного, «виртуального» действия.

Типы параллельной диссоциации. Нойес и Клети отмечали, что «перед лицом смертельной угрозы восприятие человека меняется таким образом, что он начинает наблюдать происходящее с ним как бы со стороны, создавая таким образом дистанцию между собой и нависшей опасностью» (Noyes and Kletti, 1976, p. 108). Однако, добавим мы, такое дистанцирование не означает прекращения травматического переживания, потому что одна диссоциативная часть продолжает переживать травматическое событие, пока другая наблюдает со стороны. Вероятно, наиболее простой формой параллельной диссоциации при травматизации является разделение на АЛ, переживающую травматическое событие на сенсомоторном и аффективном уровнях, и наблюдающую часть личности, субъективно отдаляющуюся и смотрящую на происходящее с АЛ отстраненно, как бы издалека. Это хорошо известный феномен, ранее описанный как диссоциация между переживающей и наблюдающей частью Эго (Fromm, 1965)[7]. О подобном опыте часто можно услышать и от жертв детского сексуального насилия (Braun, 1990; Gelinas, 1983; Putnam, 1997), ветеранов войны (Cloete, 1972), людей, пострадавших в дорожно-транспортных происшествиях (Noyes, Hoenk, Kupperman & Slymen, 1977; Noyes & Kletti, 1977). Тот факт, что пострадавшие в автомобильной аварии также описывают опыт параллельной диссоциации, свидетельствует о том, что и при единичной