Таким образом, впервые с начала тёмной эпохи в сражении был вновь использован порох.

Торкейн, поднявшись на ноги, обнаружил, что битва уже закончилась. Он осторожно пошёл вперёд и натолкнулся на несколько изуродованных тел захватчиков. Они усеивали участок сада, где произошёл взрыв, оставивший после себя глубокую воронку. Все остальные, казалось, либо убежали, либо были убиты его воинами. Повторное нападение дикарей на лабораторию было маловероятным.

Тем не менее, Торкейн и его последователи до самого конца той ночи продолжали следить за зданием. Чтобы обитатели лаборатории не приняли их за врагов, он не раз подходил к двери, которая была разрушена тараном из сосны, и громко кричал, заявляя о своих мирных намерениях. Он надеялся на какой-то знак от девушки, но во дворе за сломанной дверью ничего не было слышно, кроме призрачного журчания фонтанов. Все окна оставались тёмными, и над зданием висела могильная тишина.

Как только наступил рассвет, Торкейн, в сопровождении двух своих воинов, отважился войти во двор. В дальнем его углу они нашли открытый дверной проём, через который смогли пройти в длинный пустой зал, тускло освещённый всего одной сферой, излучающей таинственный синий свет. Торкейн вновь крикнул, когда они вошли внутрь, но пока они шли через зал, никто не ответил ему, кроме гулко звучавшего эха. С лёгким трепетом и подозрением, что эта тишина может означать какую-то хитрую западню, они достигли конца зала и остановились на пороге огромной комнаты.

Это помещение было заполнено неизвестными, сложными машинами. Высокие генераторы поднимались до прозрачной крыши; и везде – на деревянных скамьях и полках, на столах с каменными столешницами располагались большие сосуды странной формы, флаконы и мензурки, заполненные прозрачными и цветными жидкостями. Блестящие, безмолвные двигатели были свалены в углах помещения. Сотни всевозможных аппаратов, назначение которых молодые варвары не могли себе представить, были разбросаны по мощёному полу и нагромождены вдоль стен.

Посреди всего этого хозяйства вошедшие увидели старика, сидящего в кедровом кресле перед одним из столов, заставленным множеством склянок и пузырьков. Бессолнечный утренний свет мертвенно и жутко смешивался с сиянием синих ламп на впалых чертах его лица. Рядом с ним стояла девушка, встревоженная появлением незваных гостей. В её глазах читался испуг.

– Мы пришли, как друзья, – воскликнул Торкейн, опуская лук на пол.

Дряхлый Хранитель, сердито взглянул на него с застарелым гневом, и напрягая все силы, попытался подняться с кресла, но тут же опустился назад, словно это было выше его сил. Он тихо заговорил, указав слабыми пальцами на девушку, которая подняла со стола стакан, наполненный прозрачной жидкостью, и крепко прижала его к губам старика. Он выпил часть жидкости, а затем, судорожно содрогнувшись, тихо откинулся в кресле. Голова его склонилась на грудь, а тело, казалось, провисло и сморщилось под одеждой.

На мгновение, с расширенными глазами и бледным лицом девушка снова повернулась к Торкейну. Казалось, она колебалась. Затем, выпив оставшуюся жидкость из стакана, она упала на пол, как опрокинутая статуя.

Торкейн и его спутники, изумлённые и озадаченные, вошли в комнату. Немного удивлённые странными устройствами, которые их окружали, они отважились осмотреть упавшую девушку и сидящего старца. Было ясно, что они мертвы, и воины поняли, что жидкость, прозрачная, как вода, должна была быть ядом, более сильным и быстрым, чем любой из известных им: ядом, который был частью утраченной науки Хранителей.

Торкейн, глядя вниз, на неподвижное, непостижимое лицо Вари, чувствовал, что его наполняет неясная смесь скорби и замешательства. Не таким образом он мечтал войти в охраняемую цитадель и завоевать дочь Хранителя. Никогда он не восстановит таинственные знания Хранителей, не поймёт их машины и не прочитает их зашифрованные книги. Ему не суждено завершить прометеевы труды Атуллоса, и вновь осветить тёмный мир с помощью возрождённой науки. Он мог бы сделать это, если бы Варя стала его подругой и наставником. Но теперь пройдёт много веков и циклов, пока не минует ночь варварства и другие руки – не Торкейна и не его сыновей, вновь возродят свет древнего знания.

Но всё же, хоть он ещё не понимал этого в своей скорби и разочаровании, у него оставались и другие вещи: чистые, сладкие губы простой девушки с холмов, которая родит ему детей; дикая, свободная человеческая жизнь в единстве с природой и послушным соблюдением её законов; солнце и звёзды, не закрытые дымом от заводов; воздух, не испорченный бурлящими человеческими городами.

Джон Монтроуз и его жена Милдред пролетали мимо Беларана, звезды, скрытой от земных астрономов маленькой плотной туманностью диаметром в десять миллионов миль, располагавшейся за Альфой Центавра. Существование Беларана было обнаружено девятью годами ранее экспедицией, направлявшейся в отдалённые области космоса. Джон и Милдред составляли весь экипаж космического корабля «Дедал», на котором они покинули Землю два года назад; благодаря атомной энергии их корабль мог за неделю преодолеть расстояние в несколько световых лет.

Беларан, белая звезда, похожая на наше солнце, окружённая системой из семи планет, предстала перед ними в объективе корабельного телескопа. Спектр её был необычным – большинство звёзд, располагавшихся в непосредственной близости от туманностей были синими или красными.

Корабль находился неподалёку от четвёртой планеты, оставляя её справа по борту, когда начались неприятности – внезапное и сильное отклонение от курса в её сторону. Джон быстро осмотрел рулевое устройство и убедился, что оно было исправно. Какая-то непонятная магнитная сила, не поддающаяся определению бортовыми приборами, тянула корабль вниз к неизвестному миру, который вскоре раскрыл перед их взором скопления гор и равнин. Равнины быстро расширялись, горы возносились вверх, а их вершины и склоны обретали всё более чёткие очертания и насыщенную окраску.

– Боги! Мы сейчас разобьемся! – воскликнул Джон.

Он и Милдред беспомощно смотрели, как корабль проскользнул мимо высоких бесснежных пиков, покрытых багряной растительностью, похожей на лишайник. Они нырнули в длинное крутое ущелье, по дну которого текли потоки воды или какой-то другой жидкости, после чего полёт корабля завершился на каком-то скальном уступе. Его носовая часть погрузилась в почву и камни достаточно глубоко, чтобы удержать корабль от дальнейшего сползания в пропасть.

Ошеломлённые этим столкновением, путешественники вскоре полностью пришли в себя. Инстинктивно они успели ухватиться за штурманское кресло, но это не спасло их от ушибов и кровоточащих ссадин. К счастью, обошлось без переломов костей. Двигатели замолкли. Поток воздуха, овевающего их лица, привлёк внимание супругов к люку в наклонившейся переборке. Люк оказался наполовину открыт, и в корабельном воздухе чувствовалось освежающее дыхание прохладного свежего ветра, проникшего снаружи. Похоже, что воздух планеты был годен для дыхания и не содержал вредных примесей, хотя уровень кислорода возможно был чуть выше того, к которому привыкли земляне.