Наконец он откашлялся, и Джейн встрепенулась. Сейчас скажет, для чего он её сюда пригласил?

– Вон то, – он снова откашлялся и ткнул пальцем в тёмный неясный бугорок, зависший на горизонте между синевой неба и синевой океана, – это, короче, Песчаный остров. Там хижина. С того края. Отсюда не видно.

Услышав от собеседника столько слов подряд, Джейн воодушевилась. Отлично, это же начало интереснейшего разговора! И она храбро двинулась вперёд.

– Когда я вырасту, – сказала она, – я, возможно, буду жить на острове. Потому что писателям требуется уединение. – Договорив, она умолкла и даже задержала дыхание в ожидании его следующей реплики.

Он подал следующую реплику.

– Да ну, глупо ждать, когда вырастешь. Я бы там жил хоть сейчас. Один, без никого. Для питья, это, собирал бы дождевую воду в бочки и кипятил. А мылся бы прямо в океане, даже зимой. И по всему острову понастроил бы рампы – чтоб типа всё время тренироваться.

– Это должно быть сказочно прекрасно! – сказала Джейн, хотя у неё и мелькнула мысль, что рампы для скейтбординга – бетонные, железные или какие они там бывают – вряд ли украсят маленький живописный остров.

– А мебель мне вообще никакая не нужна.

– Только кровать, да?

– Кровать? – презрительно переспросил он и, отщипнув розовый бутон с ближнего куста, раздавил его между пальцами. – Гамак!

«Как это мужественно», – подумала Джейн. Ей самой понадобилась бы как минимум раскладушка, потому что в гамаке её ведь может укачать. И ещё стол для письма. И стул. Есть в крайнем случае можно и на полу, но писать книги – это совсем другое.

– А еду бы готовил на печке, да?

– Ещё не хватало! Развёл бы костёр на пляже и готовил.

Такой ответ произвёл на Джейн по-настоящему сильное впечатление. В её воображении тут же возникла картина: ночь, пустынный берег, над пляшущими языками пламени склонился Доминик. Он не спит, поддерживает огонь, а чуть дальше, там, где кончается круг света от костра, насторожённо мерцают глаза диких зверей. Она очень надеялась, что Доминик ещё что-нибудь скажет и картина дополнится ценными деталями, но он опять погрузился в молчание. Хотя это уже было другое молчание: менее напряжённое, более дружественное. Джейн даже показалось, что настал момент приступить к вопросам, ради которых она сюда пришла. Можно задать для начала какой-нибудь лёгкий вопрос, например вот этот: как он думает, любят в первую очередь головой или сердцем? Она набрала в лёгкие побольше воздуха, но так и не успела ничего произнести, потому что Доминик внезапно встал – оказывается, одна нога у него уже стояла на скейтборде – и сказал:

– Всё, увидимся.

Джейн тоже вскочила от неожиданности.

– Когда?

Уже знакомая великолепная улыбка на долю секунды осветила его лицо.

– Заеду как-нибудь. – С этими словами он оттолкнулся от асфальта и укатил не оглядываясь.

Джейн отыскала старшую сестру за домом: Скай лупила футбольным мячом о подпорную стенку, стараясь каждый раз попадать в одно и то же место. Она была рада, что Джейн вернулась из Пери-парка так быстро и не залитая кровью. Значит, на этот раз при виде Доминика она не стала избивать себя камнями – ну, уже хорошо.

– А где все? – спросила Джейн.

– Тётя Клер в доме, складывает пазл, который ей принёс Туррон. Джеффри пошёл к Алеку играть на рояле. И Бетти и Пёс тоже. Как ты думаешь, Джейн, – Скай придержала мяч ногой, – может такое быть, что у Бетти окажется музыкальный талант?

– Да ну. Откуда он у неё?

– Вот и я говорю Джеффри то же самое.

С другой стороны, Скай совсем не возражала, что Бетти, охваченная музыкальным энтузиазмом, отправилась в гости к Алеку: хоть какая-то передышка. Поэтому она, не теряя времени даром, перебросила мяч Джейн, и следующие полчаса сёстры вдохновенно носились по траве, перемещаясь с пляжа на террасу и обратно, по очереди завладевая мячом и ловко обходя друг друга. Но наконец обе выдохлись – что самое приятное, ни одна не проиграла – и рухнули на песок.

– А ты здорово стала играть, – сказала Джейн, у которой, как все признавали, было больше способностей к футболу.

– Ты тоже, – отозвалась Скай, которая зато упорнее тренировалась. – Так что там у Доминика за скрытые глубины?

– Вот тебе за это! – Джейн бросила в сестру горсть песка. – Слушай, давай сегодня вечером приготовим ужин на костре, а?

– Ужин? На костре? Он у нас и на плите-то еле-еле получается.

– Ну ладно, пусть не весь ужин, а хотя бы… хотя бы… О, поняла! Поджарим зефир на огне – это будет наш десерт[13].

– М-м-м-м, не знаю. А вдруг в том списке что-то было про Бетти и про огонь?

– Да забудь ты про свой список! – воскликнула Джейн. – Кто мы, люди или мыши пугливые?

Скай почувствовала себя уязвлённой. Это был её вопрос, она сама десятки раз задавала его сёстрам – но ещё ни разу никто из сестёр не задавал его ей. И ровно в этот момент будто нарочно, чтобы унизить её ещё больше, накатившая на песок волна промочила ей кеды.

– Ладно, – сказала Скай. – Зефир значит зефир. Жарим после ужина.

– На огне жарим, да? – уточнила Джейн. – Мы сами его разведём! Будем как Робинзон Крузо. Или ковбои на Диком Западе. Или Джил и Юстэс из «Серебряного кресла»[14].

Правда, тут была одна проблема, с которой ни Крузо, ни ковбои уж точно не сталкивались. Дело в том, что, когда Скай было восемь лет, она решительно отказывалась надевать панамку, даже на солнце, за что её исключили из скаутов. А Джейн сама тогда вышла из отряда – из солидарности. И в итоге они обе так и не научились разводить костёр. Поэтому они пошли в дом посоветоваться с тётей Клер, которая и правда собирала пазл – картинку Парижа. Пока они искали для неё фрагменты парочек, гуляющих по набережной Сены, тётя Клер им рассказывала, что хотя сама она в детстве тоже терпеть не могла ходить в головном уборе – «Наверно, у Пендервиков это семейное», – успела подумать Джейн, – но всё же она продержалась в скаутах весь первый год. Так что про костёр она знает абсолютно всё.

– Во-первых, потребуется куча сухих дров: хворост, чтобы разжечь костёр, и брёвна, чтобы дальше было чему гореть… Ах да, и палочки, чтобы нанизывать зефирины! Только палочки должны быть гладкие, заострённые и желательно оструганные. Потом надо выкопать ямку в песке и обложить её со всех сторон камнями… Эх, жаль, что я не смогу вам помочь! – Тётя Клер метнула сердитый взгляд на свою забинтованную ногу в пластиковом сапоге. – Зато никто – слышите, никто! – не умеет лучше меня остругивать палочки.