— Тоже мне, путешествие, — никогда не слыхала о существовании подобной книги Моя Длина. Зато она несколько раз ездила с матерью в Питер. А потому уверенно проговорила:

— Ночь на поезде и порядок. Вы лучше Марата Ахметова расспросите. Он на Кипре только что был.

Девятый «В» сотряс хохот. Затем, когда все более или менее унялись, литератор стал читать длинную нотацию Моей Длине. Лешка Пашков сперва лениво прислушивался. Затем его внимание отвлекло громкое тиканье. Лешка огляделся и вдруг заметил солидных размеров хозяйственную сумку, которая была кем-то припрятана в узком пространстве между стеной и большим шкафом.

Лешка нагнулся поближе к сумке. Тиканье стало громче. «Так и есть, — промелькнуло в голове мальчика. — Там!» Сердце у Лешки екнуло. По Москве за последнее время пронеслась волна террористических актов. Взорвали вагон в метро. Два троллейбуса. Не успевшие сработать бомбы находили на вокзалах и в аэропортах. Главное, неизвестные негодяи действовали по одной и той же схеме: бомбы с часовым механизмом были подложены в старые хозяйственные сумки.

«Значит, и до нас докатилось. Зря только этого олуха возле дверей держали», — вспомнился Лешке молоденький охранник Петруша, который два дня назад не пускал ребят в школу. Пашкову теперь было ясно только одно: надо немедленно что-то предпринимать. Взрыв может грянуть в любую минуту. Лешка мигом сообразил: кричать уже поздно. Поднимется паника. В дверях возникнет пробка. И в результате все станут жертвами взрыва. Нет, теперь только от него одного зависит жизнь родного класса, а может быть, и целой две тысячи первой школы. И если им суждено выжить, Школьникова, наконец, поймет, кто у них тут ребенок, а кто…

Все это пронеслось в голове у Лешки за какие-то доли секунды. Схватив сумку, Пашков молнией ринулся через весь класс к открытому окну и выкинул смертоносный груз во двор.

— Ложись! Бомба! — исторг он предупреждающий вопль.

Девятый «В», только что лениво внимавший Роману, вмиг распластался в проходах, На ногах остался один учитель литературы, Пашков хотел уже тоже грохнуться на пол, но понял, что Романа заклинило.

— Ложись, кому говорю! — подсек он учителя. И, чтобы тот не вздумал подняться, плюхнулся на него сверху.

Литератор яростно сопротивлялся. Но Лешка слышал, что пожилым людям в минуты опасности иногда отказывает чувство самосохранения, и считал своим долгом спасти Романа. Удерживать сильного, несмотря на преклонные годы, учителя было делом совсем не легким. Но Пашков, пропуская мимо ушей его отчаянные угрозы, сдаваться не собирался.

— Потом еще мне спасибо, Роман Иванович, скажете, — прижимая к полу учителя, повторял он.

Строптивый литератор, однако, все-таки вырвался.

— Мои баночки! — взревел он басом и высунулся в открытое окно.

Лешка почти тут же оказался с ним рядом. Он хотел попытаться снова уложить учителя на пол (кто его знает, когда сработает часовой механизм?), но случайно взглянул во двор.

— Уже взорвалось! — тут же воскликнул Лешка. — Михаила Петровича ранило!

Девятый «В» немедленно облепил окна класса. Зрелище, которое открылось им во дворе, было ужасно. Там стоял бледный, как полотно, директор две тысячи первой школы — Михаил Петрович. Его грудь и живот, по всей видимости, изрешетили осколки. Во всяком случае на светлом костюме проступало множество кровавых пятен. По лицу кровь и вовсе лилась потоками.

— Он в голову ранен! — воскликнули разом несколько девочек. — Надо «скорую помощь» скорее вызывать.

— Как он еще стоять-то умудряется?

— Михаил Петрович! — закричал в окно Лешка. — Вы живы?

Директор поднял голову и, почему-то погрозив кулаком Пашкову, к недоумению всего класса, довольно уверенной походкой направился в школу.

— Он просто в шоке, — прокомментировал его действия Темыч. — Сейчас еще несколько шагов сделает и грохнется.

Человек пять кинулось вон из класса на помощь директору.

— Странно, что взрыв был совсем беззвучный, — сказал Олег.

— Может, уже беззвучные бомбы изобрели, — в полном потрясении от увиденного пролепетал Лешка.

Роман Иванович все это время беззвучно разевал и закрывал рот. Услыхав последнее замечание Пашкова, он, однако, включился и пробасил:

— Какие беззвучные бомбы? Это мои бутылки и баночки!

— А кто директора тогда ранил? — крикнули хором все, кто еще оставался в классе.

Тут в дверях показался Михаил Петрович. А с ним и все те ученики девятого «В», кто кинулся ему на помощь.

— Это как понимать? — совершенно оторопел Лешка.

— Думаю, лучше бы ты мне сперва ответил, — вытирая наспех умытое по дороге лицо, строго взглянул на Пашкова директор.

— Он все мои банки уничтожил! — вновь взревел басом Роман Иванович.

— Какие банки? — еще не совсем отделался от сильного потрясения Михаил Петрович. — Иду, понимаете, по двору, вдруг мимо меня пролетает сумка, и я, извините за выражение, весь оказываюсь в каком-то липком дерьме.

— Это не дерьмо, — с обиженным видом запротестовал учитель литературы. — А продуктовые заготовки моей жены на осень. Варенье. Вишневая наливка. Маринованные помидоры.

— А почему они у вас тикали? — не сдавался Пашков.

— Там будильник был, — тут же последовало разъяснение литератора. — С дачи я возвращался сегодня утром. Вот мне жена с собой немного банок и дала.

— Если бы в сумке не тикало, я бы ее не тронул, — начал оправдываться Пашков.

— От этого класса «В» одни каверзы, — пожаловался директору Роман Иванович.

Далее речь держал Михаил Петрович. Упомянув, что работает в школе очень давно и натерпелся за это время всякого, директор счел нужным отметить, что никогда еще его не пытались столь предательски и коварно убить во дворе родного учебного заведения. Лешка стал бурно доказывать, что, наоборот, как раз никого убивать не хотел. И вообще вроде бы как решился пожертвовать собой ради жизни других и сохранности здания родной школы.

— Не ври, пожалуйста! — взревел Роман Иванович. — Это ты все нарочно. Какая наливка была замечательная, Михаил Петрович! — повернулся он к директору. — А помидорчики! А вареньице к чаю!

Директор начал осматривать перепачканный свой костюм, словно спрашивая у того, так ли действительно хороша была продукция супруги Романа Ивановича.

— А зачем вы в сумку будильник положили? — отстаивал собственную правоту Пашков.

— Интересно! — возмущался Роман Иванович. — Как же мне завтра утром вставать без будильника. Между прочим, он мне служил еще с пятидесятых годов! — добавил учитель литературы.

— Потому так и тикал, — кивнул головой Лешка.

Разбор Лешкиного «полета» занял конец урока литературы. Затем переехал на урок Андрея Станиславовича. Так что задушевной беседы с учениками по поводу летнего отдыха у классного не состоялось. Зато общими усилиями все же сумели установить истину. Выяснилось, что сумка Романа Ивановича и впрямь почти в точности соответствовала многочисленным описаниям сумок, в которых террористы оставляли взрывные устройства.