и пот советских людей… А нам казалось, что война была очень и очень давно, так давно, что трудно и представить. И несмотря на то, что почти в каждой семье не было отца или он был инвалидом, мы мало верили в чудовищную реальность войны. Да и верить в нее было вроде бы ни к чему — жизнь становилась все лучше и лучше, веселели лица людей, надеждой наполнялись сердца.

Мы многое замечали. В 1956 году первый рейс совершил реактивный пассажирский самолет ТУ-104. Недавно я видел его на вечной стоянке в аэропорту Внуково. Теперь это памятник. А двадцать лет назад мы, мальчишки, задрав голову, во все глаза глядели на маленькую серебристую птицу, оставляющую в голубом небе долго не таявший белый след… В журнале «Знание — сила» мы все чаще и чаще замечали фантастические рисунки звездных миров. Однако не могли воспринимать их всерьез, как невозможно смириться с одной мыслью, что там — за толщей облаков, в глубочайшей глубине неба нет никакой «твердой» преграды, ничего нет. Бесконечность. И мы, как и все дети, любили подолгу смотреть в небо. Подложишь под голову руки и смотришь, смотришь — улетел бы!

4 октября 1957 года… Рано утром меня послали в бывшие мастерские МТС отнести отчиму завтрак. Дело несложное: краюха черного хлеба да бутылка молока — бутербродов мы тогда не знали. Хотя я и любил отчима, который меня воспитывал с семи лет, вставать с восходом солнца страшно не хотелось. Кое-как, сунув узелок мне в руки, мать выпроводила меня за калитку.

Чтобы добраться до бывших мастерских МТС, надо пройти недлинной Колхозной улицей, потом небольшим пустырем, заросшим джигидой, терновником, карагачем и кленом. Я шел, уже окончательно проснувшись, весело посвистывая, посматривая по сторонам. Хотя была осень — стояли теплые дни, ночью, правда, уже подмораживало, так что вязкие во рту плоды серебристой джигиды в это время как раз были самые сладкие. Я останавливался, тянулся за плодами, набивая ими рот, и только поплевывал косточки. Чем дальше я шел, тем веселее становилось на душе. Джигида надоела, и я начал петь: «Нам нет преград ни в море, ни на суше…» И вдруг я остановился. От изумления даже растерялся.

Такого зрелища я никогда не видел. Через все небо в лучах восходящего солнца тянулись два мощнейших хвоста, раскрашенные всеми цветами радуги. Они образовывали тупой угол, во главе которого ярко светилась серебристая точка. И точка, и эти прекрасные две радуги медленно двигались на Север. Минуты две я стоял, разинув рот, и смотрел, как это удивительное свечение, покрасовавшись на небосводе, скрылось за обрезом степного горизонта. И как только это необыкновенное видение скрылось — небо потускнело, стало бледнее обычного. Я еще долго стоял как зачарованный в надежде, что оно снова проплывет по небосводу. Однако оно исчезло, как будто никогда и не появлялось. Из отрешенного состояния вывели меня восклицания у ближайшей хаты.

— Что это?

Если бы я знал, что это было… Но у меня самого сердце как-то странно и тоскливо ныло от непонятного предчувствия чего-то. Я решил поскорее увидеть отчима.

Он сидел на бревнышке, ждал меня и курил жесточайшую махорку. И тоже с недоумением поглядывал на небо.

— Вот окаянный, как высоко забрался! — сказал он.

— Кто?

— Ероплан… Реактивный, видно…

— Ну да! А звук где?

— А что же это тогда?

Вернувшись домой, я долго не находил себе места. И вдруг застыл у черной «тарелки». Голос, который не спутаешь ни с каким другим, сказал: «Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза… Передаем сообщение ТАСС…» У меня часто-часто забилось сердце — кожей я почувствовал: то, о чем сейчас скажет Левитан, — будет радостной вестью. Это было слышно в каждой нотке металлического голоса. Я с нетерпением переждал паузу…

«… 4 октября 1957 года в СССР произведен успешный запуск первого спутника… В настоящее время спутник описывает эллиптические траектории вокруг Земли и его полет можно наблюдать в лучах восходящего и заходящего Солнца…»

Невероятно! Значит та серебристая, излучавшая две прекрасные радуги, точка в небе была спутником!

…В школе в тот день практически не шли уроки — мы то и дело выбегали во двор в надежде увидеть спутник. Трудно сейчас вспомнить, какое значение мы придавали этому событию — наверное просто радовались вместе со взрослыми, однако своим детским сознанием мы понимали: произошло такое, что не может сравниться с самой смелой фантазией.

Директор школы Даменик Маркович Барановский, воздевая руки к потолку, говорил:

— Вы завидуете героям книг Гайдара, юным партизанам, молодогвардейцам… Вы думаете, что все самое великое свершилось. Вот вам — пожалуйста! Мозг человека, его талант и энергия создали искусственную маленькую планету. Но может быть, вам придется трудиться над проблемой запуска в космос аппарата с человеком на борту…

Конечно, мы не могли тогда сказать, что первый советский искусственный спутник Земли явился живым воплощением гигантского многолетнего труда нашего народа, превратившего свою Родину в могучую индустриальную державу; не знали мы тогда ни космодрома Байконур, ни Главного конструктора Сергея Павловича Королева, ни тем более Юрия Гагарина и целой плеяды советских космонавтов — обо всем этом тогда, 4 октября 1957 года, никто не мог даже догадываться.

И когда 12 апреля 1961 года студентом я ловил в воздухе листовки с портретом улыбающегося Юрия Гагарина, листовки, тоннами сбрасываемые с самолетов, — я вспоминал слова директора школы.

Какой радостный был праздник 40-летия Великой Октябрьской социалистической революции! Праздник с макетами спутников Земли в колоннах демонстрантов, с громкими, усиленными тысячами радиодинамиков, родными и волнующими сигналами из космоса: «Бип, бип, бип…»

К сожалению, никто из нашей школы не стал космонавтом, не трудится непосредственно в области создания космической техники. Но тот первый спутник дал нам всем хороший урок — во что бы то ни стало стремиться к знаниям. Из нас получились физики, математики, врачи, высококвалифицированные рабочие. Виктор Капустин, Петр Рубцов, Виталий Мазур, Анатолий Кунавин — кандидаты физико-математических наук. Так что спутник оказал не только прямое, непосредственное влияние на развитие прогресса, но и вот такое, косвенное.

Первый наш спутник помог и мне выбрать цель. Вечером, 4 октября, прийдя в себя от пережитых за день волнений, я написал о том, что видел, чем гордился, заметку в областную газету. Через несколько дней ее напечатали. Эта публикация для меня стала событием таким, с которым может сравниться разве что запуск первого спутника… Не знаю, сколько лет хранилась у меня газета с этой заметкой. Вернее, не хранилась, а была, потому что всем родным,