Предложение Энси пригласить Ривзов на вечер сначала было встречено без всякого энтузиазма.

— Они же — никто, — высокомерно заявила миссис Фэддимен-Фиш. — Вы сами говорили, что наш обед с ними был актом благотворительности.

— Знаю, дорогая, но за это время они сделали гигантские успехи, — продолжал уговаривать ее Энси: кто-кто, а он нелегким трудом зарабатывал свой хлеб. — Они ужасно провинциальны и все прочее, но у них куча денег, и они просто не знают, куда их девать. Вы знаете, какой симпатичный чек на весьма ощутимую сумму получил Питер… Ну, а нам для Берти нужна сумма… весьма и весьма кругленькая. Если вы пригласите Ривзов, и Берти сыграет для них, они не устоят. Вы обязаны сделать это для Берти, дорогая, просто обязаны. Это было бы о-очeнь жестоко с вашей стороны, если бы вы не согласились. А чем скорее мы дадим Берти возможность начать работу, тем скорее и сами достигнем того, чего хотим, не так ли, дорогая?

Само собой разумеется, Энси втихомолку получал десять процентов от субсидии, предоставляемой Хиггинс-Рэггу. Да и, собственно, что ж тут такого? Ведь идея-то принадлежала ему, Энси, и это он выудил большинство пожертвований… Миссис Фэддимен-Фиш колебалась. Энси настаивал и чуть было не пустил в ход решающую карту, которую он приберег на самый крайний случай, а именно: угрозу, что он лишит миссис Фэддимен-Фиш своей поддержки в обществе, и что же тогда с ней будет? Однако прибегать к столь страшной мере не пришлось, ибо разум восторжествовал: миссис Фэддимен-Фиш согласилась.

В крайнем возбуждении миссис Ривз объявила об этом своему мужу за завтраком, помахивая приглашением, которое она держала в руке.

— Ну, разве не милые они люди? — в приливе чувств воскликнула она.

— Хм, — изрек мистер Ривз, отправляя в рот сочный кусок сосиски. — Что-то не уверен, что мне хочется ехать.

— Ах, Джон! Ну, почему ты вечно говоришь «нет»?

— Не вижу в этом никакого удовольствия, — раздраженно заявил мистер Ривз. — Не понимаю я этого. Не одобряю. Толкаться среди всяких напыщенных типов, которых ты никогда прежде не видел и, надеюсь, никогда больше не увидишь, — уж, конечно, не слишком приятно.

— Но там будут люди, которых ты знаешь, — торжествующе воскликнула миссис Ривз. — Приедет Энси.

— Ах, тот! — произнес мистер Ривз, не слишком заботясь о вежливости, зато вложив в это слово всю силу своих чувств.

— И еще Бекки Бэрден.

— Ах, эта!

— Просто не понимаю, что ты имеешь против них, — кротко и в то же время патетически воскликнула миссис Ривз. — Прелестные молодые люди, которые были так добры и внимательны к тебе. Ну, что ты можeшь иметь против них?

— Да ничего особенного, — мягко сказал мистер Ривз, — если не считать того, что между нами нет ничего общего и что они действуют мне на нервы, как скрип школьного грифеля по доске!…

— Ах, душа моя, ну что это за разговоры про грифели, — промяукала миссис Ривз. — Люди могут подумать, что ты не получил нужного образования. Грифели теперь в хороших школах никогда не употребляют.

— А в мои времена очень даже употребляли, — буркнул мистер Ривз. — И с их помощью мы даже научились арифметике. А если послушать, какие глупые вопросы задает твоя мисс Бэрден, едва ли скажешь, что она получила хорошее образование.

— Но она была в Челтнеме, — благоговейно произнесла миссис Ривз.

— Можно и корову отправить в Челтнем, но это не значит, что она научится там мыслить, а? Ха, ха, ха!

Чрезвычайно довольный собственной остротой, мистер Ривз радостно потер руки и отправил в рот еще кусок сосиски.

— Джон!

Миссис Ривз была просто потрясена, услышав, что достопочтенную Ребекку Бэрден сравнивают с коровой. Для нее это было равносильно краху, нарушению закона, оскорбительному проявлению санкюлотизма. Она приложила платочек к глазам.

— Я бы тебя очень просила не быть таким грубым в отношении наших друзей, — сказала она кротко, хоть и сквозь слезы. — Это такое предательство. Ты стал такой трудный, такой неблагодарный. Мне неприятно напоминать тебе обо всем, что я для тебя сделала, но я вложила столько труда, пытаясь найти интересных, достойных людей, познакомить тебя с ними.

— Это чертовски дорого нам обошлось, — заметил неблагодарный мистер Ривз. — Все эти гости стоят денег. Счета по хозяйственным закупкам стали в два раза больше, на такую жизнь нужны дополнительные средства, а я…

— Но как же ты можешь ссылаться на деньги, когда речь идет о том, чтобы провести уик-энд у друзей? — прервала его миссис Ривз, искусно обходя главный вопрос. — Потратиться тебе придется разве что на бензин, который ты все равно израсходуешь, только на бесцельную езду.

— Хм, — изрек мистер Ривз, не в силах это опровергнуть.

— Ну, неужели ты не можешь сделать для меня такую малость? — очень жалобно принялась его упрашивать миссис Ривз. — Не так уж я много получаю от жизни, а мне очень хочется поехать. Можешь же ты раз в жизни чуточку поступиться своим эгоизмом?

— Ну ладно, ладно…

Несколькими днями позже, завтракая на неделе с Марджел, мистер Ривз со скорбным вздохом пожаловался на свою горькую долю. Когда человек всю жизнь мечтал о том, что вот наступят для него дни свободы и заживет он тихо и мирно, очень уж обидно таскаться куда-то в угоду жене и проводить время с разными напыщенными идиотами. Да, это, конечно, нелегко, согласилась Марджел. Нет, она наверняка не поверит, продолжал мистер Ривз не без легкого чувства тщеславия при мысли о том, каким он пользуется успехом, — наверняка не поверит, что у него на этой неделе не было ни дня свободного и ему пришлось выдержать отчаянную борьбу, чтобы высвободить время для этого завтрака и для кино потом! Марджел мелодично проворковала что-то в тон ему. Словом, у него сложилось такое впечатление, сказал мистер Ривз, что выход только один: найти какой-нибудь симпатичный домик в глухой деревне и «сбежать от всей этой суеты». Марджел снова заворковала, но уже протестующе. Ну, какой смысл забираться в глухую деревню, где и поговорить-то не с кем и делать нечего — разве что охотиться на зайцев? Мистер Ривз попытался было возразить. А садоводство! — сказал он. И тут он не без смущения вспомнил, что у него ведь уже есть прекрасный сад, но он не слишком-то им занимается. Ну, еще можно «вести наблюдения за дикими птицами…». Но какой вклад он внес в познание пернатого мира Мэрвуда? Он неуклюже попытался обратить внимание Марджел на поэтичность сельского пейзажа — взять, например, старую замшелую церковь… Но в нем тотчас заговорила совесть: он так редко ходил в церковь, а если и ходил, то отчаянно там скучал. Можно было, конечно, еще воспеть сельское хозяйство, но мистер Ривз не мог отличить брюквы от кормовой свеклы и оказался бы в весьма затруднительном положении, и если бы перед ним поставили вопрос о том, какая разница между овцой-второгодкой и кастрированным бараном… Словом, мистер Ривз с радостью оставил эту тему и принялся разглагольствовать о более легком предмете, а именно: с большим жаром рассуждать о том, что Шекспира невозможно играть, а Грета Гарбо, как актриса, обладает множеством недостатков…